Пройдя всю войну с 1942 года и до Берлина, он стал монахом. Уже на посту настоятеля одного из последних незакрытых русских монастырей он дал бой многократно превосходящему противнику. Дал бой и победил. Герои «крепких орешков» – смешные мальчики по сравнению с русским витязем в черной одежде.

Иван Михайлович Воронов, будущий архимандрит и иконописец, родился в 1914 г. бедной крестьянской семье в деревне Торчиха Московской губернии. По окончании сельской школы в 1926 году переехал жить и учиться в Москву к отцу и старшему брату. По окончании девятилетки два года жил в деревне, ухаживая за больной матерью. В 1932 году начал работать на Метрострое, учился в вечерней студии при Московском союзе художников. А в 1936 году Воронов поступил в изостудию, организованную ВЦСПС, которая в те годы приравнивалась к Академии художеств. В том же году Воронова призвали в Красную армию, где он прослужил два года. За это время Иваном была проведена большая работа по организации изокружков и изостудий при воинских частях Московского военного округа.

Демобилизовавшись в 1938 году, Иван Воронов устроился работать диспетчером и экспедитором на секретном военном заводе №58 им. К. Ворошилова (ныне ОАО «Импульс», на проспекте Мира). Здесь он и встретил Великую Отечественную войну. Завод выпускал бомбы, необходимые фронту. Но когда линия фронта приблизилась к столице, заводское начальство в панике пыталось эвакуироваться, используя служебные машины. Бегство руководителей за Урал, подальше от войны, было обычным явлением осенью 1941 года. Но у Воронова хватило мужества не поддаться всеобщей панике. Молодой диспетчер не позволил использовать заводские машины для бегства начальства, а задействовал их для отправки на фронт бомб.

Беспокоясь за судьбу больной матери, Воронов на несколько дней уехал в родную деревню, а когда вернулся в столицу, то застал завод оставленным. Начальство все-таки убежало! Но на местах остались рабочие, с которыми Воронов решил возобновить производство бомб. Производство велось с риском для жизни. Немцы бомбили Москву, и любое попадание в завод могло превратить его в братскую могилу. Но выпуск бомб не прекращался ни на минуту, недоедающие и недосыпающие рабочие перевыполняли дневную норму выработки на 300%. Как вспоминал сам архимандрит Алипий, «наш военный завод был как бы фронтом и домой с завода уже не уходили».

На фронт Ивана Воронова призвали 21 февраля 1942 года. На войну он уходил не только с автоматом, но и с этюдником с красками.

Продвигаясь с линией фронта, он успевал местным жителям реставрировать иконы и кормил целое подразделение теми продуктами, которые ему давали местные жители за реставрацию икон.

На фронте Иван Воронов создал несколько этюдов и картин, несколько альбомов «боевых эпизодов». Фронтовые работы мастера уже в 1943 г. экспонировались в нескольких музеях СССР.

Командование поощряло «культурно-просветительскую работу среди личного состава части», которую проводил художник, и отмечало умелое выполнение заданий «по обобщению боевого опыта и партийно-политической работы». «Все выполнявшиеся работы товарищем Вороновым носят характер творчества и новизны. В боевой обстановке держал себя смело и мужественно».

Иван Воронов прошел путь от Москвы до Берлина в составе Четвертой танковой армии. Он принимал участие во многих боевых операциях на Центральном, Западном, Брянском и Первом Украинском фронтах. Бог хранил будущего архимандрита, он не получил ни одного ранения или контузии. За участие в боях Воронов был награжден медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», орденом Красной Звезды и знаком «Гвардия». Всего же художник-солдат получил 76 боевых наград и поощрений.

Война оставила неизгладимый след в душе Ивана Воронова: «Война была настолько страшной, что я дал слово Богу, что если в этой страшной битве выживу, то обязательно уйду в монастырь». Став монахом Алипием, архимандритом Псково-Печорской обители, он в своих проповедях неоднократно обращался к военной тематике, часто вспоминал о войне: «Я часто бывал в ночных дозорах и молил Бога, чтобы не встретились вражеские разведчики, чтобы никого не зарезать».

С войны Иван Михайлович вернулся знаменитым художником. Как он сам вспоминает: «Осенью 1945 года возвратясь с фронта, я привез около тысячи разных рисунков, эскизов и этюдов и сразу же организовал в Доме союзов в Москве индивидуальную выставку своих фронтовых работ. Эта выставка помогла мне вступить в члены горкома Товарищества московских художников и дала мне право работать художником. Каждый год я устраивал одну или две индивидуальных или групповых выставки, что показывало мой рост как художника».

Но карьера светского живописца не привлекала его. «В 1948 году, работая на пленэре в Троице-Сергиевой Лавре под Москвой, я был покорен красотой и своеобразием этого места, сначала как художник, а затем и как насельник Лавры, и решил посвятить себя служению Лавре навсегда».

На поступление в Троице-Сергиеву Лавру его родная мать благословила иконой Божией Матери «Утоли моя печали», сказав: «Матерь Божия, пусть он будет беспечальным». И благословение родной матери он увидел действенным. При постриге, когда нужно было определять ему монашеское имя, посмотрел наместник Лавры в Календарь; ближайшее имя, чтобы он был тут же и именинником, оказалось «Алипий», имя преподобного Алипия, знаменитого иконописца Киево-Печерского. По постриге отец Алипий посмотрел сам в Календарь и прочитал перевод своего нового имени: «беспечальный». Поэтому, когда его по телефону пытались пугать представители властей, он отвечал: «Учтите, я - Алипий - беспечальный». И как его небесный покровитель, отец Алипий тоже был иконописцем.

У него не было отдельной кельи. Наместник Лавры показал ему в коридоре место с условием, если отец Алипий к утру за одну ночь сделает себе келью в этом коридоре, то келья будет его. Отец Алипий ответил: «Благословите». И за одну ночь он сделал перегородки, отгороженную келью внутри обил лучинкой, оштукатурил, побелил, устроил пол, покрасил его. А утром наместник Лавры был чрезвычайно удивлен, когда пришел к отцу Алипию и увидел его в новой келье за столом с горячим самоваром.

Вскоре он был удостоен священнического сана, а в 1959 году назначен наместником Псково-Печерского монастыря. Алипий стоял на этом ответственном посту с 1959 по 1975 год.

На плечи его легла тяжелейшая задача: не только восстановить святыни и древности знаменитого Псково-Печерской обители. Но другая задача была еще сложнее – защитить монастырь от закрытия его властями.

Советское время вообще было временем жесточайшего ограничения всех свобод, в том числе и свободы вероисповедания. Сотни тысяч людей, в том числе тысячи священников, монахов и архиереев были казнены властью только за веру и верность Богу. Тысячи храмов были разрушены, остальные закрыты: даже в крупных городах власть старалась оставить открытым только по одному православному храму.

Война заставила власти ослабить давление на Церковь, открыть часть храмов. Но Хрущев начал новый виток борьбы с Церковью. Он обещал показать последнего попа по телевизору. То есть предвкушал нынешние времена, когда телевизор заменит людям Бога, и надеялся дожить до них.

Вот заголовки центральных и местных изданий того времени: «Псково-Печерский монастырь – очаг религиозного мракобесия», «Аллилуйя вприсядку», «Нахлебники в рясах», «Лицемеры в рясах». Противостоять клевете было очень трудно, ещё труднее было сохранить монастырь. В рапортах на имя митрополита Псковского и Великолукского Иоанна архимандрит Алипий подчёркивал: «Газетные статьи, переполненные незаслуженными оскорблениями и клеветой в адрес честных, добрых и хороших людей, оскорблениями матерей и вдов погибших воинов, – вот их «идеологическая борьба» – изгнание сотен и тысяч священников и клириков, причём самых хороших. Сколько их приходит к нам со слезами, что нигде не могут устроиться хотя бы на мирскую работу, у них жёны и дети не имеют на что жить».

Что мог один монах противопоставить аппарату подавления всесильной власти? У него было только одно оружие. Но самое сильное оружие – слово!

Смелость его слов поражает даже при взгляде из нашего либерального времени. Как же поражающе это смелое и твердое слово звучало тогда! Когда ему говорили: «Батюшка, Вас ведь могут посадить…», – он отвечал: «Меня не посадят, я сам их посажу. Никакой вины на мне нет». Еще во время войны он усвоил, что лучшая защита — наступление.

Вот лишь несколько примеров, показывающих, как отражал Алипий нападения властей. Часть историй рассказана монахами, часть стала достоянием народной молвы и поведана печерянами.

Государственные нищие

Архимандрит Алипий, будучи наместником, мог ответить острым словцом кому угодно. Вызывали его как-то раз городские власти:

– Почему вы не можете навести у себя порядок? Ведь у вас нищие в монастыре!

– Простите, – отвечает отец Алипий, – но нищие не у меня, а у вас.

– Как это у нас?

– А очень просто. Земля, если помните, отнята у монастыря по Святые ворота. Нищие с какой стороны ворот стоят, с внешней или с внутренней?

– С внешней.

– Вот я и говорю, что они у вас. А у меня в монастыре вся братия напоена, накормлена, одета и обута. А коли уж вы так нищих не любите, так вы платите им пенсию рублей по 500. И если после этого милостыню будет кто-то просить – того, я думаю, можно и по закону наказать. А у меня нищих нет.

Интервью для «Науки и религии»

В конце шестидесятых два журналиста из «Науки и религии» попытались взять у Алипия разоблачительное интервью.

– Кто вас кормит? – спросили они.

Он показал на старушек. Те не поняли. Алипий пояснил:

– У одной с войны два сына не вернулись, у другой – четыре. И они пришли к нам развеять свое горе.

– Как вам не стыдно смотреть в глаза народа? – другой вопрос.

– Так мы – народ и есть. Шестнадцать монахов – участники войны, в том числе и я. А если понадобится, ноги в сапоги, пилотку на голову: «Явился по вашему приказанию»…

Молитва о дожде

Летом в Псковскую область пришла засуха. Алипий попросил в райкоме разрешения на крестный ход до Пскова, чтобы вымолить дождь.

– А если дождя не будет? – спросил чиновник.

– Тогда моя голова полетит, – ответил Алипий.

– А если – будет?

– Тогда – ваша.

Крестный ход до Пскова не разрешили. Монахи молились о дожде в монастыре, а работники райкома иронизировали:

– Вы молитесь, а дождя-то нет!

– Вот если бы вы помолились, дождь обязательно был бы, – разил Алипий.

После того, как монахи провели крестный ход внутри монастыря, дожди пошли-таки. Хотя по прогнозам, тучи направлялись в другую сторону.

Защита рогами

Печерские власти вредили по мелкому. Председатель горисполкома как-то летом прислал письмо о том, что монастырскому скоту запрещается выход за монастырские ворота. В ответном письме настоятель предупредил, что тогда «монастырское стадо будет вытеснять туристов, а бык - бодать экскурсоводов, которые фотографируют монахов и вводят в храм роту солдат в шапках в самые ответственные моменты богослужения».

Сказано – сделано. Несколько десятков коров заполонили монастырскую площадь, вытеснив туристов. А когда представитель властей попытался разогнать коров, бык – монахи сами удивились – загнал его на дерево и продержал там до семи вечера.

Победу коровы отпраздновали на пастбище.

Выборы по-Печерски

В советское время все должны были принимать участие в выборах. Не исключая и монахов Псково-Печерского монастыря. Обычно ящик привозили прямо в монастырь, где и происходил обряд голосования. Но вот новый секретарь обкома, возмущенный неподобающей для чернецов честью, распорядился «прекратить безобразие». «Пусть сами приходят голосовать».

«Прекрасно», – сказал, узнав об этом, архимандрит Алипий, наместник монастыря. И вот наступило воскресенье, долгожданный день выборов. После литургии и братской трапезы монахи выстроились по двое и с духовными песнопениями отправились через весь город на избирательный пункт. Можно представить себе состояние мирных советских граждан, наблюдавших подобное зрелище. Когда же в довершение ко всему монахи начали служить молебен прямо на избирательном участке, чиновники пытались протестовать. «У нас так положено», – ответствовал отец Алипий. Проголосовав, монахи так же чинно, через весь город вернулись в монастырь. В дальнейшем, избирательную урну стали снова приносить на место.

Благословение для коммунистов

Однажды два областных финансовых работника прибыли в монастырь, чтобы проверить доходы. Алипий спросил их:

– Кто вас уполномочил?

Предписания на бумаге у них не оказалось.

– Нас уполномочил народ!

– Тогда на завтрашней службе мы попросим вас выйти к амвону и спросим у народа, уполномочивал ли он вас, – предложил Алипий.

– Нас уполномочила партия! – уточнили проверяющие.

– А сколько в вашей партии человек?

– 20 миллионов.

– А в нашей Церкви – 50 миллионов. Меньшинство большинству диктовать не может.

В следующий раз финансовые работники пришли уже с предписанием. Алипий ответил им, что несмотря на предписание, он может разрешить проверку только по благословению владыки епархии. Тогда те связались с владыкой епархии и получили «благословение».

– Вы коммунисты? – спросил их Алипий.

– Как же вы, коммунисты, могли брать благословение у духовного лица? Я сейчас позвоню в обком партии, вас завтра же из партии выгонят.

Эти «товарищи» больше не приходили.

Русский Иван

Рассказал сам архимандрит Алипий:

«Во вторник 14 мая сего (1963) года эконом игумен Ириней организовал, как и во все прошлые годы монастырской жизни, поливку и опрыскивание монастырского сада дождевой и снеговой водой, которую мы собираем благодаря нами сделанной запруде около беседки, за крепостной стеной. Когда наши люди работали, к ним подошли шесть мужчин, потом ещё двое; у одного из них была в руках мерка, которой они разделяли бывшую монастырскую огородную землю. Он стал ругаться на работающих и запрещать качать воду, говорил, что это вода не ваша, приказывал прекратить качать. Наши люди пытались продолжить работать, но он подбежал к ним, схватил шланг и стал его вытаскивать, другой – с фотоаппаратом – стал фотографировать наших людей…

Эконом сказал этим неизвестным людям, что пришёл наместник, идите и объясните всё ему. Подошёл один из них. Остальные стояли поодаль, фотографируя нас; их осталось трое.

Уходя от нас боком, человек в шляпе сказал: «Эх… батюшка!» Я ответил, что батюшка я – для вон тех людей, а для вас я – русский Иван, который ещё имеет силу давить клопов, блох, фашистов и вообще всякую нечисть».

Топор

Иногда противник вынуждал Алипия прибегать к поистине «черному» юмору. Говорят, когда представители властей пришли к нему за ключами от пещер, в которых лежат мощи святых основателей и братий монастыря, он встретил кощунников при боевых орденах и медалях и грозно закричал келейнику:

– Отец Корнилий, неси топор, сейчас им будем головы рубить!

Должно быть, это было очень страшно – так быстро и безвозвратно они убежали.

Монастырская чума

К приезду очередной государственной комиссии по закрытию монастыря архимандрит Алипий вывесил на Святых вратах извещение, что в монастыре чума и в силу этого он не может пустить комиссию на территорию монастыря. Во главе комиссии была председатель Комитета по культуре Медведева А.И. Именно к ней и обратился отец Алипий:

– Мне-то своих монахов, дураков, простите, не жалко, потому что они все равно в Царствии небесном прописаны. А Вас Анна Ивановна, и ваших начальников – пустить не могу. Я ведь за вас, и ваших начальников на Страшном суде-то и слов не найду, как за вас отвечать. Так что простите, я вам врата не открою.

А сам – в очередной раз в самолет и в Москву. И опять хлопотать, обивать пороги, и в очередной раз побеждать.

Попытка закрытия монастыря

Но самый, наверно, тяжелый момент для отца Алипия настал, когда пришли уже с подписанным приказом о закрытии монастыря. Здесь уже нельзя было отшутиться. Алипий бросил документ в огонь камина и сказал, что готов принять мученическую смерть, но монастырь не закроет.

– Неужели отстоять монастырь было так просто? – спросили мы старейшего жителя монастыря, архимандрита Нафанаила, который хорошо помнил эти события.

– «Просто»? Во всем нужно видеть помощь Богородицы, – строго, с непреклонной верой ответил старец. – Без нее как могли отстоять…

Благодаря Алипию Воронову Псково-Печерский монастырь является единственным русским монастырем, который никогда не закрывался. Много сил и средств было вложено им в возрождение крепостных стен и башен, покрытие позолотой большого купола Михайловского собора, организацию иконописной мастерской. В 1968 году стараниями о. Алипия был объявлен всесоюзный поиск ценностей ризницы Псково-Печерского монастыря, вывезенных фашистскими оккупантами в 1944 году. Спустя пять лет монастырская утварь была найдена. В 1973 году представители консульства ФРГ в Ленинграде передали их обители.

Не стало о. Алипия 12 марта 1975 года. Шестьдесят один год жития земного, из которых 25 лет составило житие монашеское.

Пройдя всю войну с 1942 года и до Берлина, он стал монахом. Уже на посту настоятеля одного из последних незакрытых русских монастырей он дал бой многократно превосходящему противнику. Дал бой и победил.

Иван Михайлович Воронов, будущий архимандрит и иконописец, родился в 1914 г. в бедной крестьянской семье в деревне Торчиха Московской губернии. По окончании сельской школы в 1926 году переехал жить и учиться в Москву к отцу и старшему брату. По окончании девятилетки два года жил в деревне, ухаживая за больной матерью. В 1932 году начал работать на Метрострое, учился в вечерней студии при Московском союзе художников. А в 1936 году Воронов поступил в изостудию, организованную ВЦСПС, которая в те годы приравнивалась к Академии художеств. В том же году Воронова призвали в Красную армию, где он прослужил два года. За это время Иваном была проведена большая работа по организации изокружков и изостудий при воинских частях Московского военного округа.

Демобилизовавшись в 1938 году, Иван Воронов устроился работать диспетчером и экспедитором на секретном военном заводе №58 им. К. Ворошилова (ныне ОАО «Импульс», на проспекте Мира). Здесь он и встретил Великую Отечественную войну. Завод выпускал бомбы, необходимые фронту. Но когда линия фронта приблизилась к столице, заводское начальство в панике пыталось эвакуироваться, используя служебные машины. Бегство руководителей за Урал, подальше от войны, было обычным явлением осенью 1941 года. Но у Воронова хватило мужества не поддаться всеобщей панике. Молодой диспетчер не позволил использовать заводские машины для бегства начальства, а задействовал их для отправки на фронт бомб.

Беспокоясь за судьбу больной матери, Воронов на несколько дней уехал в родную деревню, а когда вернулся в столицу, то застал завод оставленным. Начальство все-таки убежало! Но на местах остались рабочие, с которыми Воронов решил возобновить производство бомб. Производство велось с риском для жизни. Немцы бомбили Москву, и любое попадание в завод могло превратить его в братскую могилу. Но выпуск бомб не прекращался ни на минуту, недоедающие и недосыпающие рабочие перевыполняли дневную норму выработки на 300%. Как вспоминал сам архимандрит Алипий, «наш военный завод был как бы фронтом и домой с завода уже не уходили».

На фронт Ивана Воронова призвали 21 февраля 1942 года. На войну он уходил не только с автоматом, но и с этюдником с красками.

Продвигаясь с линией фронта, он успевал местным жителям реставрировать иконы и кормил целое подразделение теми продуктами, которые ему давали местные жители за реставрацию икон.

На фронте Иван Воронов создал несколько этюдов и картин, несколько альбомов «боевых эпизодов». Фронтовые работы мастера уже в 1943 г. экспонировались в нескольких музеях СССР.

Командование поощряло «культурно-просветительскую работу среди личного состава части», которую проводил художник, и отмечало умелое выполнение заданий «по обобщению боевого опыта и партийно-политической работы». «Все выполнявшиеся работы товарищем Вороновым носят характер творчества и новизны. В боевой обстановке держал себя смело и мужественно».

Иван Воронов прошел путь от Москвы до Берлина в составе Четвертой танковой армии. Он принимал участие во многих боевых операциях на Центральном, Западном, Брянском и Первом Украинском фронтах. Бог хранил будущего архимандрита, он не получил ни одного ранения или контузии. За участие в боях Воронов был награжден медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», орденом Красной Звезды и знаком «Гвардия». Всего же художник-солдат получил 76 боевых наград и поощрений.

Война оставила неизгладимый след в душе Ивана Воронова: «Война была настолько страшной, что я дал слово Богу, что если в этой страшной битве выживу, то обязательно уйду в монастырь». Став монахом Алипием, архимандритом Псково-Печорской обители, он в своих проповедях неоднократно обращался к военной тематике, часто вспоминал о войне: «Я часто бывал в ночных дозорах и молил Бога, чтобы не встретились вражеские разведчики, чтобы никого не зарезать».

С войны Иван Михайлович вернулся знаменитым художником. Как он сам вспоминает: «Осенью 1945 года возвратясь с фронта, я привез около тысячи разных рисунков, эскизов и этюдов и сразу же организовал в Доме союзов в Москве индивидуальную выставку своих фронтовых работ. Эта выставка помогла мне вступить в члены горкома Товарищества московских художников и дала мне право работать художником. Каждый год я устраивал одну или две индивидуальных или групповых выставки, что показывало мой рост как художника».

Но карьера светского живописца не привлекала его. «В 1948 году, работая на пленэре в Троице-Сергиевой Лавре под Москвой, я был покорен красотой и своеобразием этого места, сначала как художник, а затем и как насельник Лавры, и решил посвятить себя служению Лавре навсегда».

На поступление в Троице-Сергиеву Лавру его родная мать благословила иконой Божией Матери «Утоли моя печали», сказав: «Матерь Божия, пусть он будет беспечальным». И благословение родной матери он увидел действенным. При постриге, когда нужно было определять ему монашеское имя, посмотрел наместник Лавры в Календарь; ближайшее имя, чтобы он был тут же и именинником, оказалось «Алипий», имя преподобного Алипия, знаменитого иконописца Киево-Печерского. По постриге отец Алипий посмотрел сам в Календарь и прочитал перевод своего нового имени: «беспечальный». Поэтому, когда его по телефону пытались пугать представители властей, он отвечал: «Учтите, я - Алипий - беспечальный». И как его небесный покровитель, отец Алипий тоже был иконописцем.

У него не было отдельной кельи. Наместник Лавры показал ему в коридоре место с условием, если отец Алипий к утру за одну ночь сделает себе келью в этом коридоре, то келья будет его. Отец Алипий ответил: «Благословите». И за одну ночь он сделал перегородки, отгороженную келью внутри обил лучинкой, оштукатурил, побелил, устроил пол, покрасил его. А утром наместник Лавры был чрезвычайно удивлен, когда пришел к отцу Алипию и увидел его в новой келье за столом с горячим самоваром.

Вскоре он был удостоен священнического сана, а в 1959 году назначен наместником Псково-Печерского монастыря. Отец Алипий стоял на этом ответственном посту с 1959 по 1975 год.

На плечи его легла тяжелейшая задача: не только восстановить святыни и древности знаменитого Псково-Печерской обители. Но другая задача была еще сложнее – защитить монастырь от закрытия его властями.

Советское время вообще было временем жесточайшего ограничения всех свобод, в том числе и свободы вероисповедания. Сотни тысяч людей, в том числе тысячи священников, монахов и архиереев были казнены властью только за веру и верность Богу. Тысячи храмов были разрушены, остальные закрыты: даже в крупных городах власть старалась оставить открытым только по одному православному храму.

Война заставила власти ослабить давление на Церковь, открыть часть храмов. Но Хрущев начал новый виток борьбы с Церковью. Он обещал показать последнего попа по телевизору. То есть предвкушал нынешние времена, когда телевизор заменит людям Бога, и надеялся дожить до них.

Вот заголовки центральных и местных изданий того времени: «Псково-Печерский монастырь – очаг религиозного мракобесия», «Аллилуйя вприсядку», «Нахлебники в рясах», «Лицемеры в рясах». Противостоять клевете было очень трудно, ещё труднее было сохранить монастырь. В рапортах на имя митрополита Псковского и Великолукского Иоанна архимандрит Алипий подчёркивал: «Газетные статьи, переполненные незаслуженными оскорблениями и клеветой в адрес честных, добрых и хороших людей, оскорблениями матерей и вдов погибших воинов, – вот их «идеологическая борьба» – изгнание сотен и тысяч священников и клириков, причём самых хороших. Сколько их приходит к нам со слезами, что нигде не могут устроиться хотя бы на мирскую работу, у них жёны и дети не имеют на что жить».

Что мог один монах противопоставить аппарату подавления всесильной власти? У него было только одно оружие. Но самое сильное оружие – слово!

Смелость его слов поражает даже при взгляде из нашего либерального времени. Как же поражающе это смелое и твердое слово звучало тогда! Когда ему говорили: «Батюшка, Вас ведь могут посадить…», – он отвечал: «Меня не посадят, я сам их посажу. Никакой вины на мне нет». Еще во время войны он усвоил, что лучшая защита - наступление.

Вот лишь несколько примеров, показывающих, как отражал Отец Алипий нападения властей. Часть историй рассказана монахами, часть стала достоянием народной молвы и поведана печерянами.

Государственные нищие

Архимандрит Алипий, будучи наместником, мог ответить острым словцом кому угодно. Вызывали его как-то раз городские власти:

– Почему вы не можете навести у себя порядок? Ведь у вас нищие в монастыре!

– Простите, – отвечает отец Алипий, – но нищие не у меня, а у вас.

– Как это у нас?

– А очень просто. Земля, если помните, отнята у монастыря по Святые ворота. Нищие с какой стороны ворот стоят, с внешней или с внутренней?

– С внешней.

– Вот я и говорю, что они у вас. А у меня в монастыре вся братия напоена, накормлена, одета и обута. А коли уж вы так нищих не любите, так вы платите им пенсию рублей по 500. И если после этого милостыню будет кто-то просить – того, я думаю, можно и по закону наказать. А у меня нищих нет.

Интервью для «Науки и религии»

В конце шестидесятых два журналиста из «Науки и религии» попытались взять у Алипия разоблачительное интервью.

– Кто вас кормит? – спросили они.

Он показал на старушек. Те не поняли. Отец Алипий пояснил:

– У одной с войны два сына не вернулись, у другой – четыре. И они пришли к нам развеять свое горе.

– Как вам не стыдно смотреть в глаза народа? – другой вопрос.

– Так мы – народ и есть. Шестнадцать монахов – участники войны, в том числе и я. А если понадобится, ноги в сапоги, пилотку на голову: «Явился по вашему приказанию»…

Молитва о дожде

Летом в Псковскую область пришла засуха. Отец Алипий попросил в райкоме разрешения на крестный ход до Пскова, чтобы вымолить дождь.

– А если дождя не будет? – спросил чиновник.

– Тогда моя голова полетит, – ответил отец Алипий.

– А если – будет?

– Тогда – ваша.

Крестный ход до Пскова не разрешили. Монахи молились о дожде в монастыре, а работники райкома иронизировали:

– Вы молитесь, а дождя-то нет!

– Вот если бы вы помолились, дождь обязательно был бы, – разил отец Алипий.

После того, как монахи провели крестный ход внутри монастыря, дожди пошли-таки. Хотя по прогнозам, тучи направлялись в другую сторону.

Защита рогами

Печерские власти вредили по мелкому. Председатель горисполкома как-то летом прислал письмо о том, что монастырскому скоту запрещается выход за монастырские ворота. В ответном письме настоятель предупредил, что тогда «монастырское стадо будет вытеснять туристов, а бык - бодать экскурсоводов, которые фотографируют монахов и вводят в храм роту солдат в шапках в самые ответственные моменты богослужения».

Сказано – сделано. Несколько десятков коров заполонили монастырскую площадь, вытеснив туристов. А когда представитель властей попытался разогнать коров, бык – монахи сами удивились – загнал его на дерево и продержал там до семи вечера.

Победу коровы отпраздновали на пастбище.

Выборы по-Печерски

В советское время все должны были принимать участие в выборах. Не исключая и монахов Псково-Печерского монастыря. Обычно ящик привозили прямо в монастырь, где и происходил обряд голосования. Но вот новый секретарь обкома, возмущенный неподобающей для чернецов честью, распорядился «прекратить безобразие». «Пусть сами приходят голосовать».

«Прекрасно», – сказал, узнав об этом, архимандрит Алипий, наместник монастыря. И вот наступило воскресенье, долгожданный день выборов. После литургии и братской трапезы монахи выстроились по двое и с духовными песнопениями отправились через весь город на избирательный пункт. Можно представить себе состояние мирных советских граждан, наблюдавших подобное зрелище. Когда же в довершение ко всему монахи начали служить молебен прямо на избирательном участке, чиновники пытались протестовать. «У нас так положено», – ответствовал отец Алипий. Проголосовав, монахи так же чинно, через весь город вернулись в монастырь. В дальнейшем, избирательную урну стали снова приносить на место.

Благословение для коммунистов

Однажды два областных финансовых работника прибыли в монастырь, чтобы проверить доходы. Отец Алипий спросил их:

– Кто вас уполномочил?

Предписания на бумаге у них не оказалось.

– Нас уполномочил народ!

– Тогда на завтрашней службе мы попросим вас выйти к амвону и спросим у народа, уполномочивал ли он вас, – предложил отец Алипий.

– Нас уполномочила партия! – уточнили проверяющие.

– А сколько в вашей партии человек?

– 20 миллионов.

– А в нашей Церкви – 50 миллионов. Меньшинство большинству диктовать не может.

В следующий раз финансовые работники пришли уже с предписанием. Отец Алипий ответил им, что несмотря на предписание, он может разрешить проверку только по благословению владыки епархии. Тогда те связались с владыкой епархии и получили «благословение».

– Вы коммунисты? – спросил их отец Алипий.

– Как же вы, коммунисты, могли брать благословение у духовного лица? Я сейчас позвоню в обком партии, вас завтра же из партии выгонят.

Эти «товарищи» больше не приходили.

Русский Иван

Рассказал сам архимандрит Алипий:

«Во вторник 14 мая сего (1963) года эконом игумен Ириней организовал, как и во все прошлые годы монастырской жизни, поливку и опрыскивание монастырского сада дождевой и снеговой водой, которую мы собираем благодаря нами сделанной запруде около беседки, за крепостной стеной. Когда наши люди работали, к ним подошли шесть мужчин, потом ещё двое; у одного из них была в руках мерка, которой они разделяли бывшую монастырскую огородную землю. Он стал ругаться на работающих и запрещать качать воду, говорил, что это вода не ваша, приказывал прекратить качать. Наши люди пытались продолжить работать, но он подбежал к ним, схватил шланг и стал его вытаскивать, другой – с фотоаппаратом – стал фотографировать наших людей…

Эконом сказал этим неизвестным людям, что пришёл наместник, идите и объясните всё ему. Подошёл один из них. Остальные стояли поодаль, фотографируя нас; их осталось трое.

Уходя от нас боком, человек в шляпе сказал: «Эх… батюшка!» Я ответил, что батюшка я – для вон тех людей, а для вас я – русский Иван, который ещё имеет силу давить клопов, блох, фашистов и вообще всякую нечисть».

Топор

Иногда противник вынуждал Алипия прибегать к поистине «черному» юмору. Говорят, когда представители властей пришли к нему за ключами от пещер, в которых лежат мощи святых основателей и братий монастыря, он встретил кощунников при боевых орденах и медалях и грозно закричал келейнику:

– Отец Корнилий, неси топор, сейчас им будем головы рубить!

Должно быть, это было очень страшно – так быстро и безвозвратно они убежали.

Монастырская чума

К приезду очередной государственной комиссии по закрытию монастыря архимандрит Алипий вывесил на Святых вратах извещение, что в монастыре чума и в силу этого он не может пустить комиссию на территорию монастыря. Во главе комиссии была председатель Комитета по культуре Медведева А.И. Именно к ней и обратился отец Алипий:

– Мне-то своих монахов, дураков, простите, не жалко, потому что они все равно в Царствии небесном прописаны. А Вас Анна Ивановна, и ваших начальников – пустить не могу. Я ведь за вас, и ваших начальников на Страшном суде-то и слов не найду, как за вас отвечать. Так что простите, я вам врата не открою.

А сам – в очередной раз в самолет и в Москву. И опять хлопотать, обивать пороги, и в очередной раз побеждать.

Попытка закрытия монастыря

Но самый, наверно, тяжелый момент для отца Алипия настал, когда пришли уже с подписанным приказом о закрытии монастыря. Здесь уже нельзя было отшутиться. Отец Алипий бросил документ в огонь камина и сказал, что готов принять мученическую смерть, но монастырь не закроет.

– Неужели отстоять монастырь было так просто? – спросили мы старейшего жителя монастыря, архимандрита Нафанаила, который хорошо помнил эти события.

– «Просто»? Во всем нужно видеть помощь Богородицы, – строго, с непреклонной верой ответил старец. – Без нее как могли отстоять…

Много сил и средств было вложено о. Алипием в возрождение крепостных стен и башен, покрытие позолотой большого купола Михайловского собора, организацию иконописной мастерской. В 1968 году стараниями о. Алипия был объявлен всесоюзный поиск ценностей ризницы Псково-Печерского монастыря, вывезенных фашистскими оккупантами в 1944 году. Спустя пять лет монастырская утварь была найдена. В 1973 году представители консульства ФРГ в Ленинграде передали их обители.

Не стало о. Алипия 12 марта 1975 года. Шестьдесят один год жития земного, из которых 25 лет составило житие монашеское.

Отец Алипий

ПСКОВО-ПЕЧЕРСКИЙ СЯТО-УСПЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ

Псково-Печерский монастырь был построен в XV столетии. Расположили его монахи весьма оригинально, на ручье Каменце. Но сам-то ручей протекает в глубоком овраге, что-то вроде каньона. Само слово «печеры», это не что иное, как пещеры. Вот, в виде пещер и построили свой монастырь монахи в те давние времена.
Монастырь являл собой и крепость, стоявшую на защите рубежей русского государства.
Снаружи пещеры укрепили камнем, и получилась лицевая сторона каждого строения, каждой церкви. Сами же храмы располагаются в пещерах.
Как же получилось, что так необычно построили Святую обитель?
Вот, что говорит об этом предание.
В конце XIV изборских охотников привлекло внимание прекрасное пение птиц, исходящее как будто из-под земли, в районе оврага, где протекал Каменецкий ручей. Позже в этом районе поселились крестьяне, а эта земля с оврагом досталась Ивану Дементьеву. Однажды во время рубки деревьев, одно из них падая, зацепило другое и под корнями упавшего, – обнаружилась пещера. Над входом ясно читалось: «Богом зданныя пещеры». (Богом данные). Предание это относится к 1392 году.
Монастырь же был основан в 1473 году и его основателем считается первый его настоятель Преподобный Иона, который и приступил к постройке первого пещерного Успенского храма.
Прибыл в эти места Иона с женой Марией и детьми. Однако, не достроив храма, жена его тяжело заболела и перед смертью приняла монашеский постриг. Таким образом, Мария стала первой постриженицей обители.
Далее опять начинаются чудеса. Человек верующий однозначно их воспринимает, атеист, как всегда сомневается. Но вот, что в летописях дошло до наших дней. Иона отпел и похоронил свою супругу, но наутро она оказалась на поверхности земли. Иона подумал, что что-то напутал в молитве – вновь отпел Марию и похоронил. Но наутро всё повторилось, и настоятель понял, что это знак свыше. Похоронил Иона свою Марию в пещере, разместив в нише. После этого случая всех монахов, священников и павших воинов стали хоронить таким же способом. И вот ещё одно чудо, которое мы, сегодняшние люди можем наблюдать, – никакого тления в пещерах не происходит, все усопшие через несколько лет мумифицируются.
Славная, и современная история сложилась у монастыря и в наши дни. Наша страна благодарна и монастырю, а вернее монахам его, за победу на Курской дуге, в которую внесли свой вклад и послушники.
Это отступление, несколько уведёт, от главной темы, но история интересна. История показывающая, что русский народ в тяжёлые годы может объединять свои силы, с казалось бы, несовместимыми, в советский период, объединениями.
Жил до войны, в Москве епископ Василий Ратмиров. По-разному к нему относилась церковь. Он относился к обновленцем и это не приветствовалось. Считалось, что епископ сдружился с властью и чуть ли не к расколу ведёт церковь. Считали его даже агентом ОГПУ. На самом же деле епископ стремился сохранить церковь и поэтому пошёл на такое сотрудничество.
И вот настало лихолетье, пришло 22-е июня 1941 года и епископ, ещё не старый человек пришёл в военкомат с просьбой направить его на фронт. Это заинтересовало наши спецорганы и они поняли, что можно извлечь из такого предложения. Заинтересовалась сама легенда нашей разведки – генерал Павел Судоплатов. Пригласили епископа в соответствующий кабинет на Лубянке, в кабинет П. Судоплатова, туда же вызвали и двух своих сотрудников подполковника В.М. Иванова и сержанта И.И. Михеева.
Всем трём была поставлена, прямо скажем, необычная задача. Кое каким профессиональным разведывательным навыком обучили епископа, своих же сотрудников, переодев в иноков, научили церковным канонам и службе, прямо в кабинете П. Судоплатова, предварительно привезя в кабинет иконы, хоругви и прочее церковное имущество. Задача была проста – все трое отправляются в Калинин (Тверь ныне), входят в доверие к немецкому командованию и занимаются разведкой. Что было прекрасно епископом Василием и сделано.
При отступлении немецкий войск Василию предложили ехать вместе с немцами, но тот, сославшись на здоровье, попросил его оставить со своей паствой. Этим он бросил на себя тень, – а не завербован ли он Абвером?
Итак, епископ остался, а два наших инока-разведчика, готовящиеся принять монашеский сан, прекрасно освоившие все церковные каноны, отправились с немцами, и попали в Псково-Печерский монастырь. С ними в монастыре оказалась и радистка Вера. В Москве эту операцию назвали «Операция послушники».
Настоятелем монастыря в это время был митрополит Сергий Вознесенский, который знал всё, что происходит в монастыре и активно включился в такую, невидимую борьбу с фашистами за свою, православную Родину.
По поводу Вознесенского и сегодня есть разногласия. Почему? Да потому, что ему пришлось встречаться и пожимать руку предателю Власову, провозглашать здравицу немецким воинам. А как же иначе, если ты разведчик. Говорили, что сам Сталин разрешил ему высказываться в проповедях против советской власти. Погиб Сергий тоже не понятно от кого. Есть предположение, что его расстреляли прямо в машине немецкие спецслужбы.
Какую же помощь наши «иноки» оказали нашей армии. И Иванов, и Михеев, да и сам Вознесенский сумели внушить немцам, что в городе Куйбышеве есть подполье, работающее против власти. Немцы забросили туда обученных русских предателей, которых немедленно и выловили, и даже перевербовали. Далее шла радио-игра с немецкой разведкой. Делались «ценные» сообщения немцам, что Сталин сосредоточил все свои силы под Москвой и ждёт второго удара немцев именно в этом направлении. И немцы поверили в это, готовясь нанести удар под Курском. Но и игра-то заключалась в том, чтобы не привлечь внимания к подготовке наших сил в районе Курска. Как было дело дальше можно не описывать. Дальше Курско-Орловская битва и окончательный перелом в войне. Вот здесь-то и заподозрили немцы Вознесенского.
А в монастырь заглядывали и наши разведчики и партизаны, которых укрывали в пещерах и даже в церковных куполах.
Надо напомнить, что монахи на протяжении всей нашей истории были славными воинами. Вспомните Чёрную сотню на Куликовом поле, которая переломила весь ход битвы.
Предание монастыря сохраняет память об «ангеле-хранителе» советских разведчиков – стареце Симеоне Желнине, ныне прославленный в лике святых. Именно преподобный Симеон помогал укрываться советской радистке в глубоких пещерах монастыря, сохраняя в глубокой тайне истинные цели прибывших «послушников». К сожалению, ничего не известно о судьбе радистки Веры. Что касается Иванова и Михеева, то они дожили до победы. После войны, ставший полковником Михеев ушёл в монахи. Служил в монастыре во время войны и игумен Павел Горшков. Он в тяжёлые годы оккупации спас от голода и смерти не один десяток военнопленных и вселил веру в отчаявшихся и обессилевших людей. Однако, после изгнания фашистов, Павел в 1944 году был арестован, как пособник немцам. А ведь Павел прекрасно знал, что происходит и кто прячется в обители и оказывал им помощь. Надо сказать, что до сих пор личное дело митрополита Сергия Вознесенского храниться в архиве ФСБ и строго засекречено. Зачем? Не после таких ли событий Сталин понял, что победить можно, объединив все силы народа и партии, и церкви, разрешив открытие Патреархии в стране Советов?
Но пора вернуться в Псково-Печерский монастырь наших дней. Посещая обитель, видишь необычную и прекрасную картину, гармонично вписанных в овраг храмов. Вверху оврага-мнастыря, раскинулся фруктовый сад с намёком на Эдемский. В сад простые смертные не допускаются. Работают в саду и посещают его только монахи и священники. Склон этот с садом стали величать Святой горой.
В монастырь же допуск есть. Приезжают туда экскурсии. Пускают и в пещеры, но строго по времени и в определённые дни. Монахи строго соблюдают этот режим. Однако по прежнему, по заведённому в древности порядку, в сад допуска никому нет.
Когда-то, в послевоенные годы, настоятелем монастыря был Отец Алипий. Алипий во время войны сражался с фашистами, как и весь наш народ, имел офицерское звание.
Однажды под Курском его батальон оказался в окружении, немцы наседали со всех сторон. Бой завязался жестокий. Батальон попал под перекрёстный огонь. Мало кто остался в живых.
Вот тут-то воин и вспомнил о душе, и о Боге, хотя к нему его с детства тянуло.
Офицер поклялся: если останется жив, после войны уйдёт в монастырь и посвятит свою жизнь служению Всевышнему.
И остался жив, и ушёл в монастырь Алипий. И из простого монаха дорос до настоятеля монастыря, этого самого – Псково-Печерского.
Надо сказать, Отец Алипий был прекрасным художником. Им были написаны многие иконы в монастыре. Многие росписи восстанавливались его рукой.
Архимандрит Алипий родился в 1914 году в семье бедного крестьянина в подмосковной деревне Тарчиха.
В 1927 году переехал в Москву, где окончил в 1931 году среднюю школу, но часто возвращался в деревню, помогая своей больной матери.
С 1933 года трудился рабочим на строительстве метро и одновременно учился в художественной студии при Московском Союзе художников.
Уже тогда, с юных лет он имел глубокую веру и хотел выразить ее, когда-то в служении Церкви.
Война помогла ему сделать свой выбор и осуществить свою мечту.
27 февраля 1950 года он поступает послушником в Троице-Сергиеву Лавру.
15 августа того же года был пострижен в монашество наместником Лавры архимандритом Иоанном, с наречением имени Алипий, в честь преподобного Алипия, иконописца Печерского.
12 сентября 1950 года Патриархом Алексием I рукоположен в иеродиаконы, а 1 октября, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, – в иеромонахи с назначением ризничим Троице-Сергиевой Лавры.
В 1952 году отец Алипий награждается наперсным крестом, а к празднику Пасхи 1953 года возводится в сан игумена. Вместе с несением послушания ризничего ему поручается руководить художниками и мастерами, проводившими восстановительные работы в Сергиевой Лавре.
Затем до 1959 года он принимает участие в восстановлении и украшении ряда московских храмов.
Указом Святейшего Патриарха Алексия I от 15 июля 1959 года игумен Алипий назначается наместником Псково-Печерского монастыря.
В 1961 году игумен Алипий возведен в сан архимандрита.
В 1963 году награждается Патриаршей грамотой за усердные труды по восстановлению Псково-Печерской обители.
В 1965 году к престольному дню монастыря – празднику Успения Божией Матери был награжден вторым крестом с украшениями.
В дальнейшем удостаивается орденов святого князя Владимира – III и II степени, и награждается Блаженнейшим Патриархом Антиохийским и всего Востока – Феодосием VI – орденом Христа Спасителя и крестом II степени.

12-го марта 1975 года в 2 часа ночи отец Алипий сказал:
– Матерь Божия пришла, какая Она красивая, давайте краски, рисовать будем.
Краски подали, но руки его уже не могли действовать.
Сколько тяжелых снарядов он этими руками перетаскал к орудию в Великую Отечественную войну.
В 4 часа утра архимандрит Алипий тихо и мирно скончался.
Вот таким был настоятель монастыря Отец Алипий. Вот так он закончил свой жизненный путь.

Далее хочется рассказать ещё одну историю и тоже похожую на легенду. Однажды в монастырь приехал мой знакомый, очень талантливый документалист Ленфильма – Эдуард. Фамилию его я запамятовал.
Поручили ему отснять фильм о монастыре. Времени на это, как всегда, выделили мало, надо было поторапливаться. Разрешение на съёмки Эдуард получил. Но, когда дело дошло до сада, монахи стеной встали, – не пускают. Иди, говорят, и проси специальное разрешение у Отца Алипия.
Пошёл Эдуард к дому настоятеля.
Алипию доложили о пришельце. Отец Алипий выглянул в окно, чтобы узнать, что надо посетителю. Эдуард изложил свою просьбу. Алипий надолго задумался. После раздумий дал своё согласие на съёмки. Надо сказать, что монахи восприняли это без энтузиазма. Алипий же сказал: иди, но ненадолго и помни, что ты второй после Петра I будешь в этом саду.
Эдуарда это заинтересовало. Он поинтересовался этим у монаха и услышал прелюбопытнейшую историю.
Пётр вёл ожесточённую войну со шведами. Меди для пушек не хватало. Корабли интенсивно строились, их надо было вооружать. Вот и приказал Пётр взять на время войны колокола из церквей. Ну что же, на Петра это похоже, крут был царь и решителен. Приехал Пётр в монастырь и потребовал колокола. Настоятель монастыря заявил, что так не полагается делать. На это необходимо разрешение Всевышнего.
– А где просят разрешение у Всевышнего? – спросил Пётр.
– Для этого надо переночевать в саду и увидеть сон, придёт во сне Всевышний и скажет своё решение.
Так Пётр и сделал.Утром спускается из сада и направляется к настоятелю.
– Ну, что приснилось, что Всевышний сказал, – спросил настоятель у Петра.
Что Пётр мог ответить? Это был бы не Пётр,если бы сказал, что-нибудь другое:
– Да, да,пришёл Всевышний ко мне во сне, и дал разрешение на снятие колоколов.
Что поделаешь, сам Всевышний дал добро. Не сомневаться же в правдивости слов Царя Всея Руси.
Отдали Петру колокола. А Пётр слово своё сдержал. После победы отлили монастырю новые колокола, которые и звучат поныне над обителью.
Что касается фильма, то он получился, и неплохо. Спасибо Отцу Алипию.
Всё выше рассказанное мне рассказывал и Эдуард и книги, но вот…
Прошло с десяток лет и автор повествования этого, наконец-то собрался посетить Святую обитель.
К этому времени и прояснилось мирское имя Отца Алипия – это Иван Михайлович Воронов.
Обитель поразила своей красотой неописуемой. Спускаясь вниз, где необычно расположился монастырь, совершенно забываешь, что это овраг, где протекал когда-то ручеёк. Величие строений настолько возвышает обитель, что производит впечатление возвышенности.
В сад по-прежнему не пускают, но делают исключения и их стало гораздо больше чем раньше. Необходимо заранее испросить разрешение у настоятеля. И разрешение для экскурсий даётся, но бывает это всё же не часто.
Постоял я у дома настоятеля монастыря. Посмотрел на окошко, откуда происходила беседа Алипия с моим знакомым Эдуардом.
Алипия уже нет и захоронен он в одной из ниш пещеры, там, где покоятся многие иноки, воины и святые земли русской.
Поклонился и я Алипию и Ионе.
Наконец-то мечта сбылась.

Читаю замечательную книгу. Точнее перечитываю "Несвятые святые". Всем рекомендую. Очень интересно. С монашеской братией у меня лично есть определенный опыт контактов и жизнь некоторых аспектов знаю изнутри. Монахи - это сильные люди, были и будут. Всегда.

Вот один из примеров. Автор книги, Тихон Шевкунов рассказывает о настоятеле Псково-печорской лавры, участнике Великой Отечественной войны Алипие (Иване Воронове). Монахов тогда прессовали, Хрущев обещал даже показать последнего попа. В то время было всего два монастыря. Троице-Сергиева Лавра, которую сохраняли как картинку и Псково-Печорская, которую все время хотели закрыть. Даже Фурцева.... Приведу выдержку из книги, дающую представление о крутости и мужестве монахов.
* * *

Как-то Псковскую область посетила сановная и очень влиятельная дама — министр культуры Фурцева со свитой столичных и областных чиновников. От этой дамы в те годы трепетали многие, и не только деятели культуры. Как водится, ей устроили посещение Псково-Печерского монастыря. Но отец Алипий, зная о ее деятельности от своих друзей-художников и о патологической ненависти министерши к Церкви, даже не вышел ее встречать — экскурсию провел отец Нафанаил.

Высокая делегация уже направлялась к выходу, когда Фурцева увидела наместника, стоявшего на балконе и беседовавшего с собравшимися внизу людьми. Дама решила проучить этого, дерзнувшего не выйти ей навстречу монаха. А заодно — и преподать областному руководству наглядный урок, как следует решительно проводить в дело политику партии и правительства в области противодействия религиозному дурману. Подойдя поближе, она, перебивая всех, крикнула:

— Иван Михайлович! А можно задать вам вопрос?

Отец Алипий досадливо посмотрел на нее, но все же ответил:

— Ну что ж, спрашивайте.

— Скажите, как вы, образованный человек, художник, могли оказаться здесь, в компании этих мракобесов?

Отец Алипий был весьма терпелив. Но когда при нем начинали оскорблять монахов, он никогда не оставлял этого без ответа.

— Почему я здесь? — переспросил отец Алипий. И взглянул на сановную гостью так, как когда-то всматривался в прицел орудия гвардии рядовой артиллерист Иван Воронов. — Хорошо, я расскажу... Вы слышали, что я на войне был?

— Ну, положим, слышала.

— Слышали, что я до Берлина дошел? — снова спросил отец наместник.

— И об этом мне рассказывали. Хотя не понимаю, какое это имеет отношение к моему вопросу. Тем более удивительно, что вы, советский человек, пройдя войну...

— Так вот,— неспешно продолжал отец наместник.— Дело в том, что мне под Берлином... оторвало... (здесь Иван Михайлович Воронов высказался до чрезвычайности грубо). Так что ничего не оставалось, как только уйти в монастырь.

После повисшей страшной тишины раздался женский визг, потом негодующие восклицания, крики, угрозы, и члены делегации во главе с важной дамой понеслись по направлению к монастырским воротам.

Через час наместника уже вызывали в Москву. На сей раз дело пахло нешуточными проблемами. Но на все вопросы отец Алипий спокойно и обстоятельно отвечал:
"Несвятые святые" и другие рассказы

— Мне был задан конкретный вопрос. И я на него так же конкретно и доступно — чтобы наша гостья наверняка поняла — дал ответ.

Так или иначе, но на сей раз все обошлось. Это был единственный случай, когда отец Алипий счел возможным употребить подобное оружие.

Этот знаменитый и, мягко говоря, нетривиальный ответ в дальнейшем стал причиной разного рода сплетен и догадок. Савва Ямщиков, известный реставратор и искусствовед, пользовавшийся добрым расположением отца Алипия, рассказывал:

«Меня спрашивали: почему такой красивый мужчина ушел в монастырь? Вот, говорят, он был тяжело ранен, потерял возможность продолжения рода... Как-то он сам коснулся этой темы и сказал мне: “Савва, это все разговоры пустые. Просто война была такой чудовищной, такой страшной, что я дал слово Богу: если в этой страшной битве выживу, то обязательно уйду в монастырь. Представьте себе: идет жестокий бой, на нашу передовую лезут, сминая все на своем пути, немецкие танки, и вот в этом кромешном аду я вдруг вижу, как наш батальонный комиссар сорвал с головы каску, рухнул на колени и стал... молиться. Да-да, плача, он бормотал полузабытые с детства слова молитвы, прося у Всевышнего, Которого он еще вчера третировал, пощады и спасения. И понял я тогда: у каждого человека в душе Бог, к Которому он когда-нибудь да придет...”»

15 марта 1975 года тысячи людей из Пскова, Ленинграда, Таллина, Москвы и других городов России приехали в Псково-Печерский монастырь, чтобы проститься с архимандритом Алипием (Иваном Михайловичем Вороновым). Земная жизнь кончилась, началась вечность.
.
… Много лет назад, в 1927 году, из подмосковной Торчихи в Москву приехал 13-летний Ваня Воронов. Приехал, чтобы в страшное лихолетье, «время великих свершений», покорить этот город. В Москве жили его отец и старший брат. Здесь Иван закончил девятилетку, работал проходчиком на строительстве первой очереди московского метрополитена, закончил художественную студию, служил в армии.
.
В 1934 году он получил квартиру на окраине старой Москвы, на Малой Марьинской улице (ныне улица Годовикова). Дом, в котором жил Иван Воронов в Москве, не сохранился. Новостройки семидесятых годов навсегда изменили облик одной из улочек близ Марьиной рощи. На сохранившихся старых фотографиях в архиве Псково-Печерского монастыря можно увидеть как на московских любительских подмостках Иван Воронов в шляпе и кашне играет героев «Евгения Онегина».
.
Мечты детства и юности были разрушены годами войны. В 1942 году Иван Михайлович ушел в действующую армию. «Весь долгий путь от Москвы до Берлина — в одной руке винтовка, в другой — этюдник».
.
Будучи уже архимандритом, он говорил: «На войне некоторые боялись голодной смерти, брали с собой на спину мешки с сухарями, чтобы продлить свою жизнь, а не сражаться с врагом; и эти люди погибали со своими сухарями и не видели многих дней. А те, которые снимали гимнастерки и сражались с врагом, те оставались живы». Потом он добавлял: «Война была такой страшной, что я дал слово Богу, что если я в этой страшной битве выживу, то я обязательно уйду в монастырь».
.
Удивительная старушка

Удивительный случай произошел на войне с архимандритом Алипием. Когда Иван в 1941 году уходил на фронт, мать дала ему на прощание иконку Божией Матери со словами: «Сынок, будет худо, помолись».

Однажды с группой солдат Иван попал в окружение. С трех сторон немцы, с четвертой — болото. В отчаянии он вспомнил совет матери. Отстал немного от отряда и, как умел, помолился. Вернулся к солдатам, а там какая-то старушка стоит: «Что, заплутали, ребятки? Ну ничего, я вам тропочку покажу». И вывела отряд к своим. «Мать, не знаю, как тебя и благодарить», — сказал ей Иван. «Ты мне еще всю свою жизнь служить будешь», — ответила спасительница. Только тут понял Иван, что за «старушка» перед ним.

Враги наши, немцы!

Еще один случай, произошедший с Иваном Вороновым.

9 мая 2003 года на братском захоронении в г. Печоры братией Псково-Печерского монастыря была отслужена традиционная заупокойная лития. Среди выступавших был ветеран Великой Отечественной войны Турков Алексей Богданович. В своем слове он рассказал удивительный случай спасения с помощью отца Алипия культурных ценностей Франции:

«Я, как и отец Алипий (Иван Михайлович Воронов) воевал в 4-й танковой армии…

Нашей армией был взят немецкий город Бельниц, лагерь Дебрицы, открылась дорога на Потсдам и Берлин. Все кругом в огне, в дыму, бомбят самолеты… Мы шли на БТРе. Вдруг всем команда: остановиться! По громкоговорителю объявляют, что слово предоставляется лейтенанту Ивану Михайловичу Воронову (будущему отцу Алипию). И тут раздается сильный такой голос:

— Слушайте, слушайте! Говорит представитель 4-й танковой армии Воронов.

И обращается к немцам:

— Враги наши, немцы, остановитесь и вспомните, что вы привезли из Франции «богиню красоты», которую мы не видели. И если сейчас, при взятии высоты мы разрушим эту скульптуру, то человечество нам этого не простит! Отступитесь, ради Бога, прошу вас, сохраните эту красоту, и вы тоже получите Божественную веру!

А переводчица Мария Волонец со слезами переводит его речь. Мы все просто остолбенели, настолько сильно он сказал. Через некоторое время началось наступление. Но там, где была эта богиня красоты, как мы ее называли, не было ни одного боя. Скульптура эта была у меня на фотографии, очень красивая. Ее по приказу Гитлера вывезли из Франции в Германию: на постаменте изображена Божия Матерь, а к ней слетает Ангел. А все ее называли просто «богиня красоты»…

Дошли мы до Берлина, развернулись у Бранденбургских ворот и вышли к городу Фрайбергу. И тут опять этот Воронов по громкоговорителю выступает. И так он крепко, сильно говорит, а переводчица Мария переводит немцам его слова:

— Дорогие граждане! Мы не будем разрушать этот город, потому что город ваш — город нашей славы! Здесь учился Михаил Васильевич Ломоносов. Он женился здесь на немке Лизе-Кристине (мы сначала не поняли, почему имя двойное, потом нам объяснили, что второе имя оно получила, когда была крещена в Православие). Если вы нас не встречаете, то мы вынуждены с боем взять ваш город!

Вышли нас встречать два немецких полковника и три дамы. Меня послали с ними разговаривать, так как я немножко по-немецки говорил. Подошел я к ним, вижу — они держат портрет, а на портрете Ломоносов в парике, а внизу даты — когда он приехал и уехал из этого города.

Договорились, что, несмотря на то, что в городе было много боеподготовленных подростков-гитлерюгенд, все сдаются и сдают оружие. Таким образом, Фрайберг был взят без единого выстрела, и в этом заслуга, безусловно, Ивана Михайловича Воронова, будущего архимандрита Алипия».

Автобиография

Я, Воронов Иван Михайлович, родился в 1914 году в деревне Тарчиха Михневского района Московской области, в семье бедного крестьянина.

По окончании сельской школы в 1926 году переехал жить и учиться в Москву к старшему брату. По окончании девятилетки два года жил в деревне, ухаживая за больной матерью. В 1932 году начал работать на Метрострое и готовиться к поступлению в изоинститут.

В 1935 году строительство метро было закончено, и комиссией Моссовета я был назначен работать по эксплуатации метрополитена. Сначала работал кассиром, затем контролером, а позже помощником дежурного по станции. В 1936 году при помощи Управления ВЦСПС была организована изостудия, куда я перешел учиться, будучи подготовленным в вечерней студии при МОСХе в бывшей мастерской Сурикова.

В 1936 году в октябре месяце я был призван в ряды Красной Армии. Дабы не прерывать занятия по искусству, решением призывной комиссии был оставлен служить в Красной Армии в Москве.

За два года службы в армии много пришлось поработать по организации изокружков и студий при воинских частях Московского военного округа.

В ноябре 1938 года, по окончании службы, поступил работать на завод № 58. С ноября 1938 года по ноябрь 1941 года работал на этом заводе как диспетчер и экспедитор. Эта работа, происходившая постоянно ночью, давала мне возможность учиться. В мае 1941 года занятия были окончены; получил диплом об окончании студии, а в июне началась война.

Первое время наш военный завод был как бы фронтом, и домой никто не уходил. А когда враг подошел к Москве, я, как и все, вышел с оружием в руках защищать столицу. Уезжая на фронт, я прихватил и этюдник. И так от Москвы до Берлина: справа — винтовка, слева — этюдник с красками. Я прошел всю войну, был участником многих боев. За написание истории Особой 4-й танковой армии генералиссимусом Иосифом Виссарионовичем Сталиным лично был удостоен высокой боевой награды — ордена Красной Звезды. Также был награжден медалями «За отвагу» и двумя медалями «За боевые заслуги»; свыше десятка медалей получил за участие в освобождении разных городов.

Как написано в личном деле, вместе с частью, с которой участвовал в боях, получил еще 76 боевых наград и поощрений.

Осенью 1945 года возвратясь с фронта, я привез около тысячи разных рисунков, эскизов и этюдов и сразу же организовал в Доме союзов в Москве индивидуальную выставку своих фронтовых работ. Эта выставка помогла мне вступить в члены горкома Товарищества московских художников и дала мне право работать художником. Каждый год я устраивал одну или две индивидуальных или групповых выставки, что показывало мой рост как художника.

В 1948 году, работая на пленэре в Троице-Сергиевой Лавре под Москвой, я был покорен красотой и своеобразием этого места, сначала как художник, а затем и как насельник Лавры, и решил посвятить себя служению Лавре навсегда.

С 12-го марта 1949 года по 30-е июля 1959 года работал над восстановлением Троице-Сергиевой Лавры, применяя все свои специальности. 30 июля 1959 года Указом Священного Синода Русской Православной Церкви был направлен в Псковскую землю для восстановления древней Псково-Печерской обители, которая к этому времени, после многих войн и долгих лет своего существования, пришла почти в полное разорение.

На посту Наместника этой обители (и это является моим монашеским послушанием) тружусь до сего дня.

Наместник Псково-Печерского монастыря Архимандрит АЛИПИЙ (Воронов)
15 декабря 1974 года

***

Бог хранил Ивана Воронова. Он прошел всю войну в составе 4 Гвардейской Танковой армии рядовым стрелком, получил контузии. Но даже в страшные годы войны пригодилось его образование. Им была создана художественная история танковой армии. Фронтовые работы уже в 1943 году экспонировались в нескольких музеях СССР. В характеристике сказано, что Иван Воронов получил много наград и благодарностей командования, в том числе Орден Красной Звезды и медаль «За отвагу». Победу встретил в Берлине. В 1946 году в Москве в Колонном зале Дома Союзов была организована персональная выставка его фронтовых работ.

В 1950 году Иван Михайлович поехал на этюды в Загорск и «покоренный и очарованный здешними местами решил навсегда посвятить себя служению Троице-Сергиевой Лавре». Он сразу приложил все свои умения и знания к реставрации древних святынь — настенной живописи Троицкого и Успенского соборов, Трапезной церкви, Патриаршей резиденции в селе Лукино (близ ст. «Переделкино»). При монашеском постриге Иван Михайлович был наречен Алипием (Беспечальным) в честь преподобного иконописца Киево-Печерского. Судьба вполне подтвердила эту историческую параллель. Высшее художественное образование вновь оказалось востребованным.

В 1959 году игумен Алипий был назначен наместником Псково-Печерского монастыря, а в 1960 году был возведен в сан архимандрита. На плечи архимандрита Алипия легла тяжелейшая задача — не только восстановить святыни и древности Псково-Печерской обители, но и защитить монастырь от закрытия, от развязанной клеветнической кампании в прессе.

Если посмотреть только на заголовки центральных и местных изданий того времени, то становится не по себе: «Псково-Печерский монастырь — очаг религиозного мракобесия», «Аллилуйя» вприсядку«, «Нахлебники в рясах», «Лицемеры в рясах», «Девонские обнажения». Противостоять этой клеветнической волне было очень трудно, еще труднее было выжить, сохранить монастырь.

В рапортах на имя Владыки Иоанна архимандрит Алипий подчеркивал: «Стопа газетных статей, переполненных незаслуженными оскорблениями и клеветой в адрес советских честных добрых и хороших людей, оскорблениями матерей и вдов погибших воинов, — вот их «идеологическая борьба», — изгнание сотен и тысяч священников и клириков, причем самых хороших. Сколько их приходит к нам со слезами, что нигде не могут устроиться хотя бы на мирскую работу, у них жены и дети не имеют на что жить.

Они страдают за то, что родились Русскими христианами.

Невозможно описать все мерзкие методы «идеологистов», которыми ведется борьба против Русской Церкви. Одно можно только сказать: «Всуе метется всяк земнородный».

В письме в Кировский народный суд г. Уфы архимандрит Алипий писал: «Мы — христиане, мы лишенцы в гражданских правах, а враги церкви этим пользуются и злоупотребляют себе на погибель. Мы верим — победит Правда, потому что с нами Бог».

Правда победила… Пусть для этого должны были пройти годы. Псково-Печерская обитель является замечательным памятником архимандриту Алипию. Много сил и средств было вложено в возрождение крепостных стен и башен, которые практически возводились заново; на покрытие позолотой большого купола Михайловского собора, который долгое время был просто покрыт кровельным железом; на организацию иконописной мастерской в башне над Святыми воротами.

В 1968 году благодаря стараниям о. Алипия был объявлен всесоюзный читательский поиск сокровищ ризницы Псково-Печерского монастыря, вывезенных фашистскими оккупантами в 1944 году. Спустя пять лет сокровища были найдены.

В 1973 году представители Консульства ФРГ в г. Ленинграде передали похищенные бесценные сокровища ризницы их законному владельцу. Иконы, написанные или отреставрированные архимандритом Алипием, украшают храмы Троице-Сергиевой Лавры, Псково-Печерской обители, Троицкого собора г. Пскова.

За многие годы отцом Алипием была собрана замечательная коллекция произведений русской и западноевропейской живописи. Сейчас шедевры этой коллекции украшают Русский музей, Псковский музей-заповедник, краеведческий музей в г. Печоры. «Все оставить людям!» — таков завет настоящего собирателя и ценителя старины. Архимандрита Алипия по праву можно было бы назвать «Псковским Третьяковым». К сожалению, ему не удалось присутствовать на открытии выставки «Русская живопись и графика XVIII-XX веков из собрания И.М.Воронова», которая открылась в Русском музее через несколько месяцев после его смерти в 1975 году.

Подвижническая жизнь отца Алипия была удостоена блаженной кончины. Об этом в надгробном слове сказал (к сожалению, тоже уже покойный) игумен Агафангел: «За 2 часа 30 минут до смерти отец Алипий воскликнул, что к нему пришла Матерь Божия: „О, какой у Нее чудесный лик! Спешите начертать этот Божественный образ!“ — И больше уже никто не услышал из его уст ни единого слова».