Класс: 11

Один из источников поэзии Анны Ахматовой, вторая реальность ее духовной биографии – история, путь, пройденный человечеством. В ее стихах – тысячелетний опыт нравственных исканий, запечатленный в преданиях, фольклоре, музыке, архитектуре, отраженный в творчестве великих предшественников. Переосмыленные ею, по-новому звучат ветхозаветные легенды, явившиеся источником “Библейских стихов” : “Рахиль”, “Лотова жена”, “Мелхола”. Одно из них, стихотворение “Лотова жена”, мы рассмотрим.

Согласно ветхозаветному сюжету, строки из которого вынесены в эпиграф стихотворения, ангелы предупредили Лота о том, что город Садом, где прошла его жизнь, обречен Богом на гибель, чтобы он, захватив с собой жену и обеих дочерей с их женихами, покинул его. Лот медлил, и тогда ангелы взяли его под руки, а также жену и дочерей, и увели их из города. Они велели им идти в горы и ни в коем случае не оглядываться. Иначе – смерть. В дороге Лот и его близкие услышали позади оглушительный шум – на Содом и Гоморру обрушился ливень дождя и серы. Никто из горожан, так наказанных Богом за грехи, не спасся. А жена Лота нарушила запрет ангелов, оглянулась – и тут же превратилась в соляной столп.

Первая часть стихотворения целиком посвящена этому сюжету. Один из героев, “праведник”, идущий “за посланником бога”, не назван по имени, хотя известно и из эпиграфа, и из источника, что это Лот, значит, автору более важна его характеристика – “праведник”, “огромный и светлый”. Эпитет “светлый” отражает его душевное состояние, чистоту мыслей, веру в выбранный путь, тем более что этот путь указан ему “посланником Бога”. Эпитет “черной” (горе) звучит словно предупреждение, открывая другой, контрастный семантический ряд, и, действительно, дальше речь пойдет о персонаже, противопоставленном Лоту, вынесенном в название стихотворения, следовательно, более значимом для автора – жене Лота, чувство тревоги, беспокойства которой, благодаря данному эпитету, звучит с большей силой. В стихотворении не упоминается ни о дочерях Лота, ни тот факт, что Лоту не просто далось такое решение, а ангелам пришлось вести его под руки. То есть факты пропущены через восприятие автора и тщательно отобраны для выражения авторской позиции, а акценты в библейской истории расставлены иначе, чем в первоисточнике.

Обратимся к героине, находящейся в центре сюжета: что ее тревожит? “Но громко жене говорила тревога” - в полную силу звучит внутренний голос героини. И это не предупреждение об опасности погибнуть, наоборот – непреодолимое желание бросить последний взгляд назад, пока “еще не поздно”. Хронотоп героини сложнее, чем у ее спутника, потому что физически она рядом со своим мужем, идущим “по черной горе”, там, где впоследствии “ее ноги к земле приросли”, а душою там, где прошла вся ее жизнь и куда ей так хочется посмотреть в последний раз. Проследим за ее мысленным взглядом:

На красные башни родного Содома,
На площадь, где пела, на двор, где пряла,
На окна пустые высокого дома,
Где милому мужу детей родила...

Ее мысль, ее память, обращаясь в прошлое, проникает сквозь стены города (вспомним, герои находятся за воротами города и, следовательно, женщина не может в буквальном смысле видеть двор, дом) и “пробегает” по самым милым ее сердцу местам: “красные башни родного Содома”, “площадь”, “двор”, “дом” выстраиваются перед нами по принципу сужения пространства. Мы ощущаем, как сжимается и время и перед героиней в одно мгновение проносится вся ее жизнь: “площадь, где пела ”, скорее всего в детстве, “двор, где пряла ” в девичестве,” милому мужу детей родила” - годы после замужества. Когда же мысленный взор ее достигает окон дома, верность своей памяти, дорогим воспоминаниям оказывается сильнее желания просто выжить, спастись бегством, даже оставаясь при этом со своим мужем. Путь спасения, предложенный Богом она не приемлет:

Взглянула, и, скованы смертною болью,
Глаза ее больше смотреть не могли;
И сделалось тело прозрачною солью,
И быстрые ноги к земле приросли.

Читая эти строки, ощущаешь вслед за героиней, как соль сковывает ее тело буквально с головы до пят (“глаза”, “тело”, “ноги”), словно лёд. Фигура женщины показана крупным планом, это впечатление достигается благодаря точности в описании детали. Автору удается “остановить мгновение” (“быстрые ноги к земле приросли”).

Эпитет “прозрачною” (солью), как и эпитет “светлый ” в отношении “праведника” отражает состояние души героини и передает его оценку автором. Жена Лота нарушила запрет Бога, переданный им через посланника, то есть совершила грех и за это уничтожена, как и другие грешники Содома, но прозрачность символизирует абсолютную чистоту, отсутствие греховности. Возможно, потому, что она уже сурово наказана, а также, по сравнению с праведником, здесь прозрачность – отсутствие тепла, света.

Во второй части стихотворения, в последних четырех строках выражено отношение непосредственно автора к своей героине и ее поступку. В данном случае “автор” - определение условное. Формально субъект речи, то есть говорящий проявляется лишь в предпоследней строке притяжательным местоимением “моё ” (“сердце моё”). Это единственное такое его проявление во всем цикле “Библейских стихов”, объединенных одним субъектом сознания. Его трудно назвать как лирическим героем, так и повествователем как формой выражения авторского сознания. Будем условно называть его “автор”.

Жена “праведника” воспринимается не как библейский персонаж, а как реальная женщина, чья трагическая судьба никем не оплакана:

Кто женщину эту оплакивать будет,
Не меньшей ли мнится она из утрат?

Вопрос, в котором ясно слышится упрек, горечь по поводу неумения разглядеть за, может быть, суховатыми ветхозаветными строками глубину трагедии героини библейской легенды, адресован как к людям вообще, так и тем, вероятно, кто мог, но не увековечил образ этой женщины.

Лишь сердце мое никогда не забудет
Отдавшую жизнь за единственный взгляд.

В предпоследней строке частица “лишь” выражает противопоставление авторской точки зрения общепринятому взгляду. Женщина, не захотевщая и не сумевшая изменить своей памяти, навсегда останется в сердце другой женщины – автора этих строк - и в памяти читателей. И последняя строка концентрирует в себе ключевые моменты стихотворения, вбирает в себя весь его пафос: “единственный взгляд” и “жизнь ”, понятия антонимичные, здесь оказываются взаимозаменяемыми, та как для героини сюжета этот взгляд обращен назад, к той настоящей жизни, исчезающей, рушащейся вместе с ее городом.

Эпиграф к стихотворению – строки из Библии, воспроизводящие трагический конец жизни Лотовой жены, а само стихотворение начинается с союза “и”: “И праведник шел за посланником Бога...”, словно разговор с читателем, начавшийся когда-то раньше, и не прекращался. Благодаря такому началу, мы оказываемся сразу “внутри” ситуации. Характерно, что стихотворения “Рахиль” и “Мелхола” начинаются так же: “И встретил Иаков в долине Рахиль”, “И отрок играет безумцу царю”, словно само собой разумеется, что читатель, как и автор, знает предысторию событий и готов узнать их продолжение.

Размер стихотворения – трехсложный амфибрахий, придающий повествованию песенно-эпические черты. Каждая вторая строка заканчивается ударным слогом, поэтому, несмотря на то что первые двенадцать строк не поделены на строфы, происходит ненавязчивое дробление по две строки на интонационно завершенные фразы (кроме четвертой строки, завершающейся переходным глаголом и выражающей незаконченную мысль). Такая особенность характерна и для двух других Библейских стихотворений, и, вообще, для многих стихов А. Ахматовой.

А.А.Ахматова как никто другой сумела в своих произведениях раскрыть особенности женской души, показать ее малейшие движения. Ее богатый душевный мир и тонко чувствующая натура откликались на человеческое горе не только своих современников, но и, как мы видим, она смогла проникнуть вглубь веков и оживить перед нами библейскую героиню, дать нам почувствовать ее страдания, и наконец воздать ей должное – увековечить ее образ как образ страдающей, но не изменяющей своей родине, своему прошлому женщины в памяти потомков.

Несомненно, есть перекличка и с трагическими событиями, которые происходят в эти годы в жизни поэта и России (время написания стихотворения 1922-1924 год). И выбор этот - не только выбор героини стихотворения, но и самой Анны Андреевны:

Мне голос был. Он звал утешно.
Он говорил: "Иди сюда,
Оставь свой край глухой и грешный.
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид".
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный слух.

Написанное в 1917 году, стихотворение рисует перед нами героиню, делающую по сути тот же выбор, что и героиня ветхозаветная, поэтому она так близка поэту и представляет собой символ верности, чести, стойкости и любви к своей родине.

Лотова жена

И праведник шел за посланником Бога,

Огромный и светлый, по черной горе.

Но громко жене говорила тревога:

Не поздно, ты можешь еще посмотреть

На красные башни родного Содома,

На площадь, где пела, на двор, где пряла,

На окна пустые высокого дома,

Где милому мужу детей родила.

Взглянула, и, скованы смертною болью,

Глаза ее больше смотреть не могли;

И сделалось тело прозрачною солью,

И быстрые ноги к земле приросли.

Кто женщину эту оплакивать будет,

Не меньшей ли мнится она из утрат?

Лишь сердце мое никогда не забудет

Отдавшую жизнь за единственный взгляд.

Стихотворение является вольным пересказом библейского старозаветного мотива: ангел вывел праведника Лота с семьей из обреченного Содома. Жена Лота нарушила строгий наказ не оборачиваться и была превращена в соляной столб.

Несмотря на незамысловатость содержания и простоту изложения, по своей сути это стихотворение является одним из сильнейших в лирике Ахматовой. В ее творчестве тема родины, именно малой родины, вплоть до дома и двора, всегда занимала особое место. Томление по родному краю определяется не его особыми качествами красотой природы, необычностью или исторической значимостью метности, теплотой людей все может быть с точностью до наоборот, для Ахматовой важно не это: благодаря сильной эмоциональной памяти каждая деталь родных мест вызывает у нее воспоминания о событиях или ощущениях прошлого иными словами, является эмоционально насыщенной. Именно поэтому в другом стихотворении поэтесса признается, что ей «памятна до боли // Тверская скудная земля».

Стихотворение было выпущено в сборнике «Anno Domini» в 1922 году в составе цикла «Библейские стихи». Весь сборник пронизан размышлениями на тему родины и ответственности человека перед ней. Ахматова отделяет себя от эмигрантов, от всех, кто «бросил землю». Поводом для создания этого стихотворения явилась, во-первых, актуальность темы для поэтессы. А непосредственная идея возникла у Ахматовой как отклик на приведенную в статье Н. В. Недоброво «Анна Ахматова» цитату из Евангелия от Луки: «Ище аже взыщет душу свою спасти, погубит ю; и иже аще погубит ю, живит ю», за которой в Библии следует строка «Поминайте жену Лотову». В то же время, это явилось и ответом на рассуждения о том, что ее послереволюционные стихи живут прошлым, что она застыла в своем мастерстве. Образ содомлянки, заплатившей окаменением за верность былому, явился метафорой в полемике с критикой, требовавшей новизны. В ответ на требование нового недоброжелатели получили одну из самых старинных историй на земле.

Если всмотреться в описание города женой Лота, единственная точная деталь в нем красные башни. Все остальное: дома, улицы, деревья для нее как будто невидимо. Она вспоминает площадь «где пела», родной двор «где пряла», да и сам дом ей хочется увидеть потому, что там она «милому мужу детей родила». Это привязанность именно к родному очагу, семейному, до последней детали знакомому дому.

Многие критики заметили в этом стихотворении перемену в восприятии поэтессой самой идеи дома. В ранних стихах это были мотивы дома-тюрьмы, откуда нужно вырваться, или дома, где лирическая героиня была «дурной матерью». У Ахматовой действительно постоянно существовали проблемы с созданием собственного дома: постоянные переезды в детстве и юности, тяжело складывавшиеся отношения с мужем, проживание под одной крышей с бывшей женой Николая Пунина, нового мужа. В этом стихотворении дом выступает «родным гнездом» тем, что невозможно покинуть просто так.

Значимость родного очага, точнее, семьи как воплощения этого очага отражена и в одном из центральных стихотворений Ахматовой «Реквием». Сила земной любви к Сыну у главной героини Божьей Матери так велика, что ее молчание вызывает у людей большее благоговение и страх, чем рыдания учеников. Точно так же жена Лота посмела возразить велению бога тоже молча, только взглядом во имя земной любви к родному городу. Переполненность чувствами, с точки зрения Ахматовой, не просто является оправданием она дает право жене Лота обернуться на родной город. В своем ослушании высших сил жена Лота родственна еще одной лирической героине Ахматовой Рахили из того же цикла «Библейских стихов». Подобное героическое противопоставление себя тем, кто сильнее, встречается у Ахматовой во многих произведениях. Это одна из характерных черт акмеизма: брошенный вызов, который считается оправданным, если сила чувств настолько велика. Само обращение к истокам мировой культуры также является одной из основ акмеизма.

Стихотворение «Жена Лота» не только гражданское по содержанию: своей скрытой страстностью оно тяготеет к любовной лирике поэтессы. Об этом писала Ольги Берггольц в 1946 году в статье для журнала «Знамя». Статья была опубликована только в наше время, поскольку именно в 1946 году вышло знаменитое Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», после которого статьи об Ахматовой к печати не принимались. Берггольц пишет, что в стихотворении «Жена Лота» присутствует главная черта Ахматовской лирики: «Нет ни расчета, ни благоразумия, ни целесообразности, но есть большее: страсть. Не в узком смысле слова, а как беззаветное движение сердца, прекрасное само по себе и, значит, само по себе являющееся поэзией человека и в то же время залогом его личного и общественного поведения». По мнению критика, это не столько любовь к родному краю, сколько «любовь в широком смысле... неодолимая любовь, отсюда и мотив «остальное все равно»».

Ахматова негативно относилась к эмигрантам, считая покидание родины бездушием. В годы народных бедствий Ахматова сливается с русским народом, считая своей Родиной всю страну, воспринимая судьбу России как собственную. У нее существует стихотворение «Ты отступник» упрек другу Борису Анрепу, эмигрировавшему в Англию. И повествование о женщине, которая за взгляд на родные места отдала жизнь, является упреком всем эмигрантам, теряющим душу в чужом краю. С ее точки зрения, они не имели права покидать родной край, пусть даже подвергшийся тяжелейшим испытаниям. «Я верна осталась // Печальной родине моей», с гордостью писала Ахматова в 1935 году.

Стихотворение интересно и парадоксальностью подхода к раскрытию темы. Библейский Содом в мировой культуре уже многие века является синонимом греха. Но воображение поэтессы превратило его в живой город с улочками, домами и двориками, где жили люди обычной жизнью. Благодаря этому важное значение приобретает и безымянность героини, и отсутствие конкретных деталей города, кроме, как уже говорилось, красных башен. Это позволяет провести обобщение: город Содом становится просто гибнущим городом, и жена Лота просто одна из женщин, преданных своему дому.

Красные башни наталкивают многих исследователей на мысль, что Ахматова хотела не столько обобщить, сколько провести параллель с другим городом Москвой. Против этой версии выступает тот факт, что родным для Ахматовой являлся все же Петербург, и революция с последующими событиями в первую очередь коснулась его, и покидали ее друзья на ее глазах не Москву, а город на Неве. Одно очевидно: Ахматова сближает свою судьбу с участью жены Лота, не желавшей покинуть родной город даже тогда, когда родину постигла Божья кара. Эпитет «родной», относящийся к Содому, очень точен.

В стихотворении мало эпитетов и явных метафор, поскольку метафорой является сам сюжет. Еще одной из метафор становится прилагательное «прозрачный»: соль, в которую превратилось тело героини именно прозрачная. «Прозрачная соль» ассоциируется со слезами, прозрачными и солеными.

Последнее четверостишие является прямым возвратом в свою эпоху. Действительно, в те годы, когда Ахматова была «с моим народом //там, где мой народ, к несчастью, был», когда тысячи теряли и жизни, и родину, жена Лота может мниться меньшей из утрат. Но для Ахматовой она остается символом, знаком верности родине и самой себе.

Лотова жена

И праведник шел за посланником Бога,

Огромный и светлый, по черной горе.

Но громко жене говорила тревога:

Не поздно, ты можешь еще посмотреть

На красные башни родного Содома,

На площадь, где пела, на двор, где пряла,

На окна пустые высокого дома,

Где милому мужу детей родила.

Взглянула, и, скованы смертною болью,

Глаза ее больше смотреть не могли;

И сделалось тело прозрачною солью,

И быстрые ноги к земле приросли.

Кто женщину эту оплакивать будет,

Не меньшей ли мнится она из утрат?

Лишь сердце мое никогда не забудет

Отдавшую жизнь за единственный взгляд.

Стихотворение является вольным пересказом библейского старозаветного мотива: ангел вывел праведника Лота с семьей из обреченного Содома. Жена Лота нарушила строгий наказ не оборачиваться и была превращена в соляной столб.

Несмотря на незамысловатость содержания и простоту изложения, по своей сути это стихотворение является одним из сильнейших в лирике Ахматовой. В ее творчестве тема родины, именно малой родины, вплоть до дома и двора, всегда занимала особое место. Томление по родному краю определяется не его особыми качествами – красотой природы, необычностью или исторической значимостью метности, теплотой людей – все может быть с точностью до наоборот, для Ахматовой важно не это: благодаря сильной эмоциональной памяти каждая деталь родных мест вызывает у нее воспоминания о событиях или ощущениях прошлого – иными словами, является эмоционально насыщенной. Именно поэтому в другом стихотворении поэтесса признается, что ей «памятна до боли // Тверская скудная земля».

Стихотворение было выпущено в сборнике «Anno Domini» в 1922 году в составе цикла «Библейские стихи». Весь сборник пронизан размышлениями на тему родины и ответственности человека перед ней. Ахматова отделяет себя от эмигрантов, от всех, кто «бросил землю». Поводом для создания этого стихотворения явилась, во-первых, актуальность темы для поэтессы. А непосредственная идея возникла у Ахматовой как отклик на приведенную в статье Н. В. Недоброво «Анна Ахматова» цитату из Евангелия от Луки: «Ище аже взыщет душу свою спасти, погубит ю; и иже аще погубит ю, живит ю», за которой в Библии следует строка «Поминайте жену Лотову». В то же время, это явилось и ответом на рассуждения о том, что ее послереволюционные стихи живут прошлым, что она застыла в своем мастерстве. Образ содомлянки, заплатившей окаменением за верность былому, явился метафорой в полемике с критикой, требовавшей новизны. В ответ на требование нового недоброжелатели получили одну из самых старинных историй на земле.

Если всмотреться в описание города женой Лота, единственная точная деталь в нем – красные башни. Все остальное: дома, улицы, деревья – для нее как будто невидимо. Она вспоминает площадь – «где пела», родной двор – «где пряла», да и сам дом ей хочется увидеть потому, что там она «милому мужу детей родила». Это привязанность именно к родному очагу, семейному, до последней детали знакомому дому.

Многие критики заметили в этом стихотворении перемену в восприятии поэтессой самой идеи дома. В ранних стихах это были мотивы дома-тюрьмы, откуда нужно вырваться, или дома, где лирическая героиня была «дурной матерью». У Ахматовой действительно постоянно существовали проблемы с созданием собственного дома: постоянные переезды в детстве и юности, тяжело складывавшиеся отношения с мужем, проживание под одной крышей с бывшей женой Николая Пунина, нового мужа. В этом стихотворении дом выступает «родным гнездом» – тем, что невозможно покинуть просто так.

Значимость родного очага, точнее, семьи как воплощения этого очага отражена и в одном из центральных стихотворений Ахматовой – «Реквием». Сила земной любви к Сыну у главной героини – Божьей Матери – так велика, что ее молчание вызывает у людей большее благоговение и страх, чем рыдания учеников. Точно так же жена Лота посмела возразить велению бога – тоже молча, только взглядом – во имя земной любви к родному городу. Переполненность чувствами, с точки зрения Ахматовой, не просто является оправданием – она дает право жене Лота обернуться на родной город. В своем ослушании высших сил жена Лота родственна еще одной лирической героине Ахматовой – Рахили из того же цикла «Библейских стихов». Подобное героическое противопоставление себя тем, кто сильнее, встречается у Ахматовой во многих произведениях. Это одна из характерных черт акмеизма: брошенный вызов, который считается оправданным, если сила чувств настолько велика. Само обращение к истокам мировой культуры также является одной из основ акмеизма.

Стихотворение «Жена Лота» не только гражданское по содержанию: своей скрытой страстностью оно тяготеет к любовной лирике поэтессы. Об этом писала Ольги Берггольц в 1946 году в статье для журнала «Знамя». Статья была опубликована только в наше время, поскольку именно в 1946 году вышло знаменитое Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», после которого статьи об Ахматовой к печати не принимались. Берггольц пишет, что в стихотворении «Жена Лота» присутствует главная черта Ахматовской лирики: «Нет ни расчета, ни благоразумия, ни целесообразности, но есть большее: страсть. Не в узком смысле слова, а как беззаветное движение сердца, прекрасное само по себе и, значит, само по себе являющееся поэзией человека и в то же время залогом его личного и общественного поведения». По мнению критика, это не столько любовь к родному краю, сколько «любовь в широком смысле... неодолимая любовь, отсюда и мотив - «остальное все равно»».

Ахматова негативно относилась к эмигрантам, считая покидание родины бездушием. В годы народных бедствий Ахматова сливается с русским народом, считая своей Родиной всю страну, воспринимая судьбу России как собственную. У нее существует стихотворение «Ты - отступник» – упрек другу Борису Анрепу, эмигрировавшему в Англию. И повествование о женщине, которая за взгляд на родные места отдала жизнь, является упреком всем эмигрантам, теряющим душу в чужом краю. С ее точки зрения, они не имели права покидать родной край, пусть даже подвергшийся тяжелейшим испытаниям. «Я верна осталась // Печальной родине моей», - с гордостью писала Ахматова в 1935 году.

Стихотворение интересно и парадоксальностью подхода к раскрытию темы. Библейский Содом в мировой культуре уже многие века является синонимом греха. Но воображение поэтессы превратило его в живой город с улочками, домами и двориками, где жили люди обычной жизнью. Благодаря этому важное значение приобретает и безымянность героини, и отсутствие конкретных деталей города, кроме, как уже говорилось, красных башен. Это позволяет провести обобщение: город Содом становится просто гибнущим городом, и жена Лота – просто одна из женщин, преданных своему дому.

Красные башни наталкивают многих исследователей на мысль, что Ахматова хотела не столько обобщить, сколько провести параллель с другим городом – Москвой. Против этой версии выступает тот факт, что родным для Ахматовой являлся все же Петербург, и революция с последующими событиями в первую очередь коснулась его, и покидали ее друзья на ее глазах не Москву, а город на Неве. Одно очевидно: Ахматова сближает свою судьбу с участью жены Лота, не желавшей покинуть родной город даже тогда, когда родину постигла Божья кара. Эпитет «родной», относящийся к Содому, очень точен.

В стихотворении мало эпитетов и явных метафор, поскольку метафорой является сам сюжет. Еще одной из метафор становится прилагательное «прозрачный»: соль, в которую превратилось тело героини – именно прозрачная. «Прозрачная соль» ассоциируется со слезами, прозрачными и солеными.

Последнее четверостишие является прямым возвратом в свою эпоху. Действительно, в те годы, когда Ахматова была «с моим народом //там, где мой народ, к несчастью, был», когда тысячи теряли и жизни, и родину, жена Лота может мниться меньшей из утрат. Но для Ахматовой она остается символом, знаком верности родине и самой себе.

Лотова жена

И праведник шел за посланником Бога,

Огромный и светлый, по черной горе.

Но громко жене говорила тревога:

Не поздно, ты можешь еще посмотреть

На красные башни родного Содома,

На площадь, где пела, на двор, где пряла,

На окна пустые высокого дома,

Где милому мужу детей родила.

Взглянула, и, скованы смертною болью,

Глаза ее больше смотреть не могли;

И сделалось тело прозрачною солью,

И быстрые ноги к земле приросли.

Кто женщину эту оплакивать будет,

Не меньшей ли мнится она из утрат?

Лишь сердце мое никогда не забудет

Отдавшую жизнь за единственный взгляд.

Стихотворение является вольным пересказом библейского старозаветного мотива: ангел вывел праведника Лота с семьей из обреченного Содома. Жена Лота нарушила строгий наказ не оборачиваться и была превращена в соляной столб.

Несмотря на незамысловатость содержания и простоту изложения, по своей сути это стихотворение является одним из сильнейших в лирике Ахматовой. В ее творчестве тема родины, именно малой родины, вплоть до дома и двора, всегда занимала особое место. Томление по родному краю определяется не его особыми качествами - красотой природы, необычностью или исторической значимостью метности, теплотой людей - все может быть с точностью до наоборот, для Ахматовой важно не это: благодаря сильной эмоциональной памяти каждая деталь родных мест вызывает у нее воспоминания о событиях или ощущениях прошлого - иными словами, является эмоционально насыщенной. Именно поэтому в другом стихотворении поэтесса признается, что ей «памятна до боли // Тверская скудная земля».

Стихотворение было выпущено в сборнике «Anno Domini» в 1922 году в составе цикла «Библейские стихи». Весь сборник пронизан размышлениями на тему родины и ответственности человека перед ней. Ахматова отделяет себя от эмигрантов, от всех, кто «бросил землю». Поводом для создания этого стихотворения явилась, во-первых, актуальность темы для поэтессы. А непосредственная идея возникла у Ахматовой как отклик на приведенную в статье Н. В. Недоброво «Анна Ахматова» цитату из Евангелия от Луки: «Ище аже взыщет душу свою спасти, погубит ю; и иже аще погубит ю, живит ю», за которой в Библии следует строка «Поминайте жену Лотову». В то же время, это явилось и ответом на рассуждения о том, что ее послереволюционные стихи живут прошлым, что она застыла в своем мастерстве. Образ содомлянки, заплатившей окаменением за верность былому, явился метафорой в полемике с критикой, требовавшей новизны. В ответ на требование нового недоброжелатели получили одну из самых старинных историй на земле.

Если всмотреться в описание города женой Лота, единственная точная деталь в нем - красные башни. Все остальное: дома, улицы, деревья - для нее как будто невидимо. Она вспоминает площадь - «где пела», родной двор - «где пряла», да и сам дом ей хочется увидеть потому, что там она «милому мужу детей родила». Это привязанность именно к родному очагу, семейному, до последней детали знакомому дому.

Многие критики заметили в этом стихотворении перемену в восприятии поэтессой самой идеи дома. В ранних стихах это были мотивы дома-тюрьмы, откуда нужно вырваться, или дома, где лирическая героиня была «дурной матерью». У Ахматовой действительно постоянно существовали проблемы с созданием собственного дома: постоянные переезды в детстве и юности, тяжело складывавшиеся отношения с мужем, проживание под одной крышей с бывшей женой Николая Пунина, нового мужа. В этом стихотворении дом выступает «родным гнездом» - тем, что невозможно покинуть просто так.

Значимость родного очага, точнее, семьи как воплощения этого очага отражена и в одном из центральных стихотворений Ахматовой - «Реквием». Сила земной любви к Сыну у главной героини - Божьей Матери - так велика, что ее молчание вызывает у людей большее благоговение и страх, чем рыдания учеников. Точно так же жена Лота посмела возразить велению бога - тоже молча, только взглядом - во имя земной любви к родному городу. Переполненность чувствами, с точки зрения Ахматовой, не просто является оправданием - она дает право жене Лота обернуться на родной город. В своем ослушании высших сил жена Лота родственна еще одной лирической героине Ахматовой - Рахили из того же цикла «Библейских стихов». Подобное героическое противопоставление себя тем, кто сильнее, встречается у Ахматовой во многих произведениях. Это одна из характерных черт акмеизма: брошенный вызов, который считается оправданным, если сила чувств настолько велика. Само обращение к истокам мировой культуры также является одной из основ акмеизма.

Стихотворение «Жена Лота» не только гражданское по содержанию: своей скрытой страстностью оно тяготеет к любовной лирике поэтессы. Об этом писала Ольги Берггольц в 1946 году в статье для журнала «Знамя». Статья была опубликована только в наше время, поскольку именно в 1946 году вышло знаменитое Постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», после которого статьи об Ахматовой к печати не принимались. Берггольц пишет, что в стихотворении «Жена Лота» присутствует главная черта Ахматовской лирики: «Нет ни расчета, ни благоразумия, ни целесообразности, но есть большее: страсть. Не в узком смысле слова, а как беззаветное движение сердца, прекрасное само по себе и, значит, само по себе являющееся поэзией человека и в то же время залогом его личного и общественного поведения». По мнению критика, это не столько любовь к родному краю, сколько «любовь в широком смысле... неодолимая любовь, отсюда и мотив -- «остальное все равно»».

Ахматова негативно относилась к эмигрантам, считая покидание родины бездушием. В годы народных бедствий Ахматова сливается с русским народом, считая своей Родиной всю страну, воспринимая судьбу России как собственную. У нее существует стихотворение «Ты -- отступник» - упрек другу Борису Анрепу, эмигрировавшему в Англию. И повествование о женщине, которая за взгляд на родные места отдала жизнь, является упреком всем эмигрантам, теряющим душу в чужом краю. С ее точки зрения, они не имели права покидать родной край, пусть даже подвергшийся тяжелейшим испытаниям. «Я верна осталась // Печальной родине моей», -- с гордостью писала Ахматова в 1935 году.

Стихотворение интересно и парадоксальностью подхода к раскрытию темы. Библейский Содом в мировой культуре уже многие века является синонимом греха. Но воображение поэтессы превратило его в живой город с улочками, домами и двориками, где жили люди обычной жизнью. Благодаря этому важное значение приобретает и безымянность героини, и отсутствие конкретных деталей города, кроме, как уже говорилось, красных башен. Это позволяет провести обобщение: город Содом становится просто гибнущим городом, и жена Лота - просто одна из женщин, преданных своему дому.

Красные башни наталкивают многих исследователей на мысль, что Ахматова хотела не столько обобщить, сколько провести параллель с другим городом - Москвой. Против этой версии выступает тот факт, что родным для Ахматовой являлся все же Петербург, и революция с последующими событиями в первую очередь коснулась его, и покидали ее друзья на ее глазах не Москву, а город на Неве. Одно очевидно: Ахматова сближает свою судьбу с участью жены Лота, не желавшей покинуть родной город даже тогда, когда родину постигла Божья кара. Эпитет «родной», относящийся к Содому, очень точен.

В стихотворении мало эпитетов и явных метафор, поскольку метафорой является сам сюжет. Еще одной из метафор становится прилагательное «прозрачный»: соль, в которую превратилось тело героини - именно прозрачная. «Прозрачная соль» ассоциируется со слезами, прозрачными и солеными.

Последнее четверостишие является прямым возвратом в свою эпоху. Действительно, в те годы, когда Ахматова была «с моим народом //там, где мой народ, к несчастью, был», когда тысячи теряли и жизни, и родину, жена Лота может мниться меньшей из утрат. Но для Ахматовой она остается символом, знаком верности родине и самой себе.

Анна Андреевна Ахматова

Жена же Лотова оглянулась позади
его и стала соляным столпом.
Книга Бытия

И праведник шёл за посланником Бога,
Огромный и светлый, по чёрной горе.
Но громко жене говорила тревога:
Не поздно, ты можешь ещё посмотреть
На красные башни родного Содома,
На площадь, где пела, на двор, где пряла,
На окна пустые высокого дома,
Где милому мужу детей родила.

Взглянула — и, скованы смертною болью,
Глаза её больше смотреть не могли;
И сделалось тело прозрачною солью,
И быстрые ноги к земле приросли.

Кто женщину эту оплакивать будет?
Не меньшей ли мнится она из утрат?
Лишь сердце моё никогда не забудет
Отдавшую жизнь за единственный взгляд.

В основу небольшого цикла «Библейских стихов» легли известные ветхозаветные сюжеты. Оригинальная интерпретация легендарных сцен вывела на первый план образы главных героинь — женщин искренних, эмоциональных, сильных духом. Автор сосредоточивается на изображении кульминационного момента в жизни персонажей: душевная боль, которая их одолевает, вызвана страданиями любви, гордостью и отчаянием, мучительным выбором между повелениями долга и сердца.

В произведении «Лотова жена», написанном в 1924 г., читатель застает героиню в минуты величайшего потрясения. Она вынуждена покинуть родной город — спешно и навсегда.

Расстановка персонажей, представленная в зачине, имеет важное значение для понимания идейного содержания текста. Праведник, муж героини, послушно следует за ангелом. «Огромный и светлый», он не испытывает никаких сомнений, полностью доверившись воле высших сил. Безропотное и уверенное движение супруга подчеркивает силу душевного смятения его жены.

Внутренний голос, тревожащий женщину, призывает ее в последний раз взглянуть на родные места. Он вызывает в памяти знакомые картины: красные островерхие крыши, площадь, двор, «окна пустые» оставленного семейного гнезда. Детали городского пейзажа, поданные по принципу сужения пространства, отсылают к разным периодам жизни женского образа. Каждая из примет урбанистической зарисовки наполняется личным, интимным смыслом, бесконечно дорогим для страдающей души.

Преступившую наказ героиню находит немедленная и страшная кара: путница внезапно останавливается, «смертная боль» сковывает ее глаза. Превращением тела, полного сил, в «прозрачную соль» завершается зловещая трансформация провинившейся.

Финальный фрагмент вносит новые интонации в подчеркнуто бесстрастную манеру лирического повествования, характерную для стилистики цикла. Сочувствие, вызванное осознанием всей глубины личной трагедии, звучит в последнем двустишии стихотворения. Лаконичная формула представляет авторскую трактовку поступка Лотовой жены, на первый взгляд необдуманного и легкомысленного. Та, что нашла силы отказаться от спасения ради «единственного взгляда», достойна вечной памяти. Она осталась верна своему прошлому, несчастной и грешной, но единственной и бесценной родине.

Сложная стилистика цикла объединяет признаки эпического и драматического начал: первое проявляется в масштабности обобщений, второе — в накале страстей, достойном античной драмы.