Тридцать лет назад, в 1976 году, журнал «Наш современник» опубликовал повествование в рассказах «Царь-рыба» Виктора Астафьева. И в том же году – повесть Валентина Распутина «Прощание с Матерой». Два этих очень разных произведения быстро превратили в визитку советской прозы в ее, условно говоря, «деревенском» изводе, а из Распутина и Астафьева сделали чуть ли не сиамских близнецов вроде Бойля – Мариотта или Ломоносова – Лавуазье. Что было, конечно же, большой ошибкой.

Тридцать лет назад критика не заставила себя ждать. «Литературное обозрение» оперативно провело круглый стол по «Царь-рыбе», а вскоре напечатало развернутую рецензию Елены Уманской на распутинскую повесть. Грех грузить читателя унылыми воспоминаниями о советской критике, но уж тема того требует.

В общем котле

На «Царь-рыбу» были приглашены филологи, писатели, а также представители отраслей «по теме» (экология, туризм, биология). Не обошлось и без гласа народного в лице рабочего-электрика. Умеренный авторский отклик на Распутина и коллективное обсуждение Астафьева, где равновесие достигалось дозированием высказываний за и против, по общему духу не сильно разнились.

Итак, «хорошо»: писатели защищают человеческие ценности, болеют за родную природу. «Плохо»: писатели как-то уж слишком симпатизируют прошлому и не дают позитива. Об Астафьеве: «Нам мало поклонения природе, нам нужно гораздо большее. Мне кажется, писателю важно было бы увидеть и других героев современности, а не одних только охотников и рыбаков. Разве не важна была бы в произведении данной темы, скажем, фигура молодого ученого, который уходит, допустим, из физики в экологию?» (Эколог, он же кандидат философских наук.)

О Распутине: «…Прощание с Матерой», на мой взгляд, свидетельствует, что художественная система писателя нуждается в каких-то новых, соответствующих широте и современности проблемы горизонтах и масштабах».

Так и варили Астафьева и Распутина в общем котле «деревенщиков» вместе с Ф. Абрамовым, Е. Носовым, В. Беловым, В. Шукшиным, Б. Можаевым и другими.

Но вот в 2000-м году Александр Солженицын, вручая Распутину премию Александра Солженицына, переложил всех их скопом в другой, общий же, котел: «На рубеже 70-х и в 70-е годы в советской литературе произошел не сразу замеченный, беззвучный переворот без мятежа, без тени диссидентского вызова. Ничего не свергая и не взрывая декларативно, большая группа писателей стала писать так, как если б никакого «соцреализма» не было объявлено и диктовано, – нейтрализуя его немо, стала писать в простоте, без какого-либо угождения, каждения советскому режиму, как позабыв о нем.

В большой доле материал этих писателей был – деревенская жизнь, и сами они выходцы из деревни, от этого (а отчасти и от снисходительного самодовольства культурного круга, и не без зависти к удавшейся вдруг чистоте нового движения) эту группу стали звать деревенщиками. А правильно было бы назвать их нравственниками – ибо суть их литературного переворота была возрождение традиционной нравственности, а сокрушенная вымирающая деревня была лишь естественной, наглядной предметностью».

Слава богу, ни тот, ни другой термин в силу своей дикости не прижились в языке. А было бы забавно: «Вы любите писателя-нравственника Распутина? – Нет, мы любим писателя-безнравственника Трифонова», и так далее.

Найди сто отличий

У «Царь-рыбы» и «Прощания с Матерой» общее только время выхода в свет и тема гибнущей деревни, и не более того. Астафьев и Распутин – абсолютно разные писатели, и подверстка «по теме» призвана была эту разницу затемнить. У Распутина Матера гибнет, потому что государственные планы о с у щ е с т в л я ю т с я. У Астафьева наоборот: «Все кончилось однажды и разом. Стройку дороги, которая через все Заполярье должна была пройти, о с т а н о в и л и (разрядка моя. – ред.). И опустела Боганида».

Однако недобдели идеологи: выходит, именно неосуществление госплана сгубило поселок! А вот еще одно поверхностное как будто различие, скрывающееся за сходными образами. Астафьевская царь-рыба противоборствует человеку, но и оказывается с ним в единении, на одном крючке. И в конечном счете «объясняет» человеку, что он тоже часть природы, и «заставляет» его покаяться.

У Распутина «группа зачистки» (как сейчас сказали бы) пытается уничтожить царь-дерево, но могучий листвень не поддается ни пилам, ни огню. Он остается непокоренным людьми-врагами. Надуманность этого образа была замечена даже прагматичной советской критикой: «Что с того, что легендарный листвень не поддается рукам «пожогщиков», когда вся деревня – сплошное пожарище? Разве только стойкость лиственя должна как-то скрасить мрачную картину, выразить силу и бессмертие «материнского духа»? Но картина-то весьма реальна, а листвень всего лишь символ…»

Между тем Астафьева в символичности царь-рыбы не упрекнули, опять прозевали. Царь-рыба не просто символ, а символ, имеющий библейские и еще более древние корни. К архаическому сознанию апеллирует сам «рисунок»: «Что-то редкостное, первобытное было не только в величине рыбы, но и в формах ее тела, от мягких, безжильных, как бы червячных, усов, висящих под ровно состругнутой внизу головой, до перепончатого, крылатого хвоста – на доисторического ящера походила рыбина…» Но тут, будучи все-таки советским писателем, Астафьев спохватывается и (от имени героя) договаривает: «…какой на картинке в учебнике у сына нарисован».

«Царь-рыба» – не повесть, не роман, но «повествование в рассказах». Астафьев: «…если бы я писал роман, я писал бы по-другому. Возможно, композиционно книга была бы стройнее, но мне пришлось бы отказаться от самого дорогого, от того, что принято называть публицистичностью, от свободных отступлений, которые в такой форме повествования вроде бы и не выглядят отступлениями».

Распутинское «Прощание с Матерой» написано в чисто художественном жанре повести. Между тем художественность «Матеры» кукожится под гнетом публицистических идей, а защищающий свое право на публицистичность Астафьев создает художественные образы.

Перечитывать «Матеру» сегодня мучительно: из-под каждого образа так и норовит выглянуть «нравственная» подкладка, пришитая автором где похуже, где получше. Зато все поддается безупречной раскладке по полочкам: образ такой-то свидетельствует о том-то, образ этакий символизирует вот оно что, а образы тех призваны осудить то-то и то-то, в отличие от образов таких-то, заставляющих восхищаться тем-то.

С Богом вообще у Распутина страшная путаница. Главная героиня в курсе существования Бога (пользуется время от времени прилагательным «христовенький»), однако носителем всего святого является именно она, а не какие-то там непонятные силы, именно она формулирует законы жизни. Более того: « – Завтра и поджигай, поджигатель, – остановила его с в е р х у Дарья суровым с у д н ы м голосом.» Разрядка, конечно, моя.

У Астафьева тоже есть образы публицистические: оголтелые браконьеры или расхристанные дети цивилизации, эгоистичные и беспомощные. Однако эти «плакатики» появляются эпизодически, и персонажи здесь, как правило, безымянны – но автор ведь сам изначально назначил им публицистическое место. «Основные» же герои далеки от декларирования нравственных законов, да и автор-рассказчик нечасто впадает в грех морализаторства.

А природа, а звери? У Астафьева – все живые, с характером, со своими красками, а живее всех – «символическая» царь-рыба. У Распутина – выморочный «хозяин острова», мистический зверек («маленький, чуть больше кошки, ни на какого другого зверя не похожий»), «воплощение рока», как решили критики. «Он видел, подобрав опять глаза к Петрухиной избе, как завтра придет сюда Катерина и будет ходить тут до ночи, что-то отыскивая, что-то вороша в горячей золе и в памяти, как придет она послезавтра, и после… и после… Но он видел и дальше…» Вот такое – ни рыба ни мясо – а око всевидящее и всезнающее: «На то он был и Хозяин, чтобы все видеть, все знать и ничему не мешать.» Не у одного Хозяина такие способности, еще – у главной героини, сравним: «Но видела, видела Дарья и то, что было за лесом… Видела Дарья на память и дальше…» – парит автор.

Здесь всего лишь предпринята попытка выудить из «общего котла» произведения тридцатилетней давности, поэтому и задача была условна: что-то вроде «найди сто отличий на одинаковых картинках». А в итоге оказывается: картинки были разными.

Те же избушки тридцать лет спустя

Большой советский морок – ставить особняком «литературу о деревне». Вопрос здесь не только в убогости классификации литературы по темам, а в том, что такое деление гробило многое, программировало самих писателей на ходульность, на узкую публицистичность.

Сегодня при словах «деревенская проза» всплывает лишь одно имя: Борис Екимов, время от времени подбавляющий текстов «еще к вопросу о народном характере». Хотя есть кое-что другое. В «Дружбе народов» (в июне минувшего года) дебютировала Ирина Мамаева с повестью «Ленкина свадьба». Повесть молодой писательницы – вызов «деревенской» прозе в духе Бориса Екимова. Вот примерные составляющие нынешнего литературного плача по деревне: разруха, пьянство, бегство молодежи, распад семьи, отсутствие всего насущного, не говоря уж об идеалах.

Герои по-советски иллюстративны – они жертвы Большой Политики и общего падения нравов. А Мамаева не смакует деревенский апокалипсис, хотя весь набор проблем присутствует. Деревня тут – самодостаточный мир; никто из героев своим видом не намекает на исторические язвы. Персонажи повести – н о р м а л ь н ы е, полноценные люди.

Да, они ощущают себя негородскими, но в этом нет ни ущербности, ни дешевого хвастовства: мы, дескать, кормильцы! Главная героиня, Ленка, немножко «чучело»: не находит общего языка со сверстниками, даже ноги брить не умеет. Но – наделена даром любви и самопожертвования, и она счастлива, и даже не «по жизни», а именно полнотой ощущения этой жизни. Ни место, ни время не могут сделать человека счастливым или несчастным – только он сам.

Хорошая история с Ириной Мамаевой имеет, увы, продолжение. В первом на нынешний год номере «Дружбы народов» еще одна ее повесть – «Земля Гай». Стандартная ситуация (старухи и алкоголики, хозяйство развалено, нищета) – в живых веселых картинках. Но что-то немного не то и не так. И, наконец, прорвалась рыдающая публицистика: «Вот он – наш Гай. Милый, знакомый до боли, родной. Политый слезами. Потом и кровью людскими. Долгими северными дождями. Такой, какой он есть, такой, каким видим его мы. Здесь дом наш, здесь – жизнь наша, здесь – все, что у нас есть, и все, что нам надо. Доля наша, наша ноша – подарок наш и благословение».

Велик и могуч советский морок. Грустно.

Тема: Доброта и жестокость по отношению к природе и всему живому. Произведения: В.Г. Распутин "Прощание с Матерой", В. Астафьев «Царь-рыба», Г. Троепольский «Белый Бим черное ухо».

В.Г. Распутин «Прощание с Матерой»
Молодому государству нужны новые ГЭС, одну из который и планируют построить на берегах великой Ангары, затопив при этом остров Матера с одноименной деревней. Огромный Листвень, держащий своими корнями Матеру, противится возведению ГЭС. Тогда уходят и строители, и инженеры, которые так отчаянно пытались уничтожить «что-то живое». Природа сможет постоять сама за себя, но все же, люди должны защищать ее, должны осознавать, что жестокость к природе обернется для них самих бедой.
Сама книга посвящена борьбе новой и старой жизни, традиций и современности. Есть один существенный образ, который представляет собой саму Природу – Хозяин Острова. Это дух, который противится насилию над природой, человеческому неразумию.
Автор несет нам мысль, что природа даже добрее нас людей. Она более милосердна и чистосердечна. Все, что окружает нас, это природа.
В повести автор говорит о затоплении острова Матера и о переселении стариков в комфортабельные городские квартиры. В центре внимания писателя старики, обращающиеся к «административным людям», не понимающим чувств жителей Матеры, для которых кладбище является «домом» ушедших на тот свет родных. Это место, где вспоминают предков, разговаривают с ними, и это то место, куда принесли бы их после смерти. Всего этого жителей Матеры лишают, да еще и на их же глазах. Люди понимают, что затопление все равно произойдет, но «можно было бы эту очистку под конец сделать, чтобы нам не видать…». Так и поднимается в повести вопрос жестокого равнодушного отношения власти к народу. Распутин показывает, как несвойственна отзывчивость чиновникам, оправдывающим свое действие благом всего народа.

В. Астафьев «Царь-рыба»

Еще одним героем, проявляющим жестокость к миру природы, является рыбак Игнатьич, преступающий неписанный закон природы брать у нее только то, что нужно для жизни. Браконьер жаждет выловить царь-рыбу, причем в одиночку, чтобы ни с кем не надо было делиться. Он выходит на промысел, к нему на уду попадается рыба, которая оказывается сильнее. Огромный осетр тянет Игнатьича на дно.
Борясь за свою жизнь, рыбак сражается с самой природой. И вновь она оказывается добрее и милосерднее человека. Природа, как мать, дает оступившемуся чаду возможность исправиться. В эти минуты борьбы с врагом, явно превосходящим его по силам, в сознании рыбака проносится вся жизнь, он понимает, как много зла совершил в своей жизни, как жесток был порой.

Г. Троепольский «Белый Бим черное ухо» Говоря об отношении, добром или жестоком, к миру природы, нельзя не обратиться к произведениям, рассказывающим о судьбе животных. Одним из таких является повесть Г. Троепольского «Белый Бим Черное ухо».
В центре внимания автора судьба шотландского сеттера Бима, оставшегося во время болезни хозяина один на один с чужими людьми.
Бывший фронтовик Иван Иванович – человек добрый, он взял на воспитание «бракованного» щенка (тот подвел всю свою породу, уродившись не с тем окрасом) и превратил его в хорошую, добрую охотничью собаку.
Но далеко не все соседи рады псу. Визгливая тетка становится без причин злейшим врагом Бима. Ее ненависть приводит собаку к трагической гибели. Жадность Серого, коллекционера собачьих ошейников, заставляет усомниться в его порядочности. Трусливый Клим, избив собаку за неповиновение, оставляет ее умирать в лесу. Водитель трамвая наживается, продав не принадлежащего ему Бима.
Г. Троепольский показывает много таких героев, жестоких, циничных, злых по отношению к бесприютно скитающейся собаке, оказавшейся бессильной перед жестокостью людей. Конечно, повстречались на пути Бима и хорошие добрые люди, но они не смогли уберечь пса от гибели.
Грустный финал повести учит нас доброте и милосердному отношению к животным.

Литература всегда чутко реагировала на все изменения, происходящие в природе и окружающем мире. Отрав-ленный воздух, реки, земля — все мо-лит о помощи, о защите. Наше сложное и противоречивое время породило ог-ромное количество проблем, экономи-ческих, нравственных и других, но, по мнению многих, среди них самое важное место занимает экология. От нее зависит наше будущее и будущее наших детей. Катастрофа века — это экологическое состояние окружающей среды. Многие районы нашей страны давно уже стали неблагополучными: уничтоженный Арал, который так и не смогли спасти, умирающие полесские болота, зараженный радиацией Черно-быль... Кто виноват? Человек, истре-бивший, уничтоживший свои корни, че-ловек, забывший, откуда он родом, человек-хищник, который становился страшнее зверя. Этой проблеме посвя-щен ряд произведений таких знамени-тых писателей, как Чингиз Айтматов, Валентин Распутин, Виктор Астафьев, Сергей Залыгин и другие.

Не может оставить равнодушным чи-тателя роман Ч. Айтматова «Плаха». Автор говорит о самом наболевшем. Это крик, роман, написанный кровью, это отчаянный призыв, обращенный к каждому. В центре повествования — противостояние человека и пары вол-ков, потерявших своих детенышей по вине человека.

Роман начинается рассказом о волках, затем в повествовании возникает более широкая тема — тема степи. По вине че-ловека гибнет естественная природная среда обитания волков. Волчица Акбара после гибели своего выводка встреча-ется с человеком один на один, она сильна, а человек бездушен, но волчица не считает нужным убить его, она лишь уводит его от своих новорожденных де-тенышей. И в этом мы видим вечный за-кон природы: не причинять зла друг другу, жить в единстве. Но и второй вы-водок волчат погибает во время разра-ботки озера, и опять мы видим ту же ни-зость человеческой души. Никого не волнует уникальность этого мирка и его обитателей, потому что прибыль, нажи-ва для них важнее всего. И вновь без-граничное горе матери-волчицы; ей не-где найти убежище от извергающих пламя махин. Последнее пристанище волков — горы, но и здесь они не нахо-дят успокоения. Наступает перелом в сознании Акбары — ведь зло должно быть наказано. В ее изболевшейся, из-раненной душе поселяется чувство мес-ти, но нравственно Акбара выше чело-века. Спасая человеческое дитя, суще-ство чистое, еще не тронутое грязью окружающей действительности, Акбара проявляет великодушие, простив лю-дям причиненное ей зло.

Волки не только противопоставлены человеку, они очеловечены, наделены благородством — той высокой нравст-венной силой, которой лишены люди. Животные добрее человека, потому что они берут от природы только то, что не-обходимо для их существования, а чело-век бессмысленно жесток. Без всякого чувства сожаления заготовители мяса расстреливают в упор беззащитных сай-гаков, гибнут сотни животных, соверша-ется преступление против природы.

В повести «Плаха» волчица и ребенок погибают вместе, и кровь их смешива-ется, символизируя единство всего живого, несмотря на все. Человек, во-оруженный техникой, часто не задумы-вается над тем, какие последствия для общества и будущих поколений будут иметь его дела.

Уничтожение природы неизбежно ве-дет к уничтожению всего человеческого в людях. Литература учит, что жестокость к животным и к природе оборачивается для самого человека серьезной опаснос-тью для его физического и нравственно-го здоровья. Об этом повесть Никонова «На волков». В ней рассказывается о еге-ре, человеке, по профессии призванном защитить все живое, в действительности же нравственном уроде, который нано-сит природе непоправимый вред.

Испытывая жгучую боль за погибаю-щую природу, современная литература выступает в качестве ее защитника. Большой общественный отклик вызва-ла повесть Васильева «Не стреляйте в белых лебедей». Для лесника Егора Полушкина лебеди, которых он посе-лил на Черном озере, — это символ чи-стого, высокого и прекрасного.

В повести В. Распутина «Прощание с Матерой» поднимается тема вымира-ния деревень. Бабка Дарья, главная ге-роиня, тяжелее всех принимает новость о том, что прожившая триста лет дерев-ня, где она родилась, доживает свою последнюю весну. На Ангара строят плотину, и деревня будет затоплена. И вот тут бабка Дарья, проработавшая полвека безотказно, честно и самоот-верженно, почти ничего не получавшая за свой труд, вдруг начинает сопротив-ляться, защищая «свою старую избу, свою Матеру, где жил ее прадед и дед, где каждое бревнышко не только ее, но и ее предков. Жалеет деревню и ее сын Павел, который говорит, что не больно ее терять только тому, кто «не поливал потом каждую борозду». Павлу понятна и сегодняшняя ситуация, он по-нимает, что плотина нужна, но не может смириться с этим бабка Дарья, потому что затопят могилы, а это — память. Она уверена, что «правда в памяти, у кого нет памяти — у того нет жизни».

Горюет Дарья на кладбище у могил сво-их предков, просит у них прощения. Сце-на прощания на кладбище не может не тронуть читателя. Строится новый посе-лок, но в нем нет той деревенской жизни, той силы, которой набирается крестья-нин с детства, общаясь с природой.

Против варварского уничтожения ле-сов, животных и вообще природы со страниц печати постоянно звучат при-зывы писателей, которые стремятся пробудить в читателях ответственность за будущее. Вопрос об отношении к природе, к родным местам — это и во-прос об отношении к Родине.

Есть четыре закона экологии, которые сформулировал больше двадцати лет назад американский ученый Барри Коммонер: «Все взаимосвязано, все должно куда-нибудь деться, все что-нибудь сто-ит, природа знает это лучше нас». Эти правила в полной мере отражают суть экономического подхода к жизни, но, к сожалению, их не берут в расчет. Но, мне кажется, если бы все люди земли задумались о своем будущем, то они могли бы изменить сложившуюся в ми-ре экологически опасную ситуацию. Все в наших руках!

Среди основ человеческого бытия природе по праву принадлежит одно из первых мест. Ог русской былины о пахаре до современной "деревенской прозы" наша литература связывала жизнь и судьбу человека с судьбой русской природы. Мы понимаем, что в отношениях с природой человек переступил нравственный рубеж, поэтому и бьют тревогу писатели, предупреждая о последствиях грядущей экологической катастрофы.

Проблема "диалога" человека и природы постоянно рассматривалась русской литературой XIX века. Природа была для отечественных писателей не только пейзажем, формирующим эстетический вкус, с мыслями о природе русская литература связывала представления о естественности человеческого существования, об истоках нравственных понятий. Безнравственное отношение к природе ведет к разрушению самого человека, внутренняя красота личности должна включать в себя и чувство любви к родной природе.

Именно эту мысль утверждают современные писатели, например, В.Астафьев в "Царь-рыбе", В.Распутин в повестях "Прощание с Матерой" и "Пожар", Ч.Айтматов в романах "И дольше века длится день", "Плаха" и др.

В тесном единстве с природой живут старухи в повестях В. Распутина. Забота о "доме", "родове" составляет основную часть их миропонимания. Стоит в глубине Сибири, на Ангаре, небольшой остров и деревня на нем с тем же названием - Матера. ("Прощание с Матерой"). "И тихо, покойно лежал остров, тем паче родная, самой судьбой назначенная земля... От края до края, от берега до берега хватало в ней и раздолья, и богатства, и красоты, и дикости, и всякой твари по паре - всего, отделившись от материка, держала она в достатке - не потому ли называлась громким именем Матера?" Видела Матера бородатых казаков, ставивших на Ангаре Иркутский острог, была свидетельницей жестокого боя между колчаковцами и партизанами, создавала "коммунию" - колхоз. Как вся страна. Матера отправила своих сыновей защищать Родину и так же, как многочисленные деревни по всей необъятной Руси, осиротела, не дождавшись многих из них. Огромные технические замыслы коснулись и Матеры - деревня при строительстве ГЭС подлежит затоплению. Матера для Дарьи - не только остров, земля, но и люди. Человек среди людей, как "царский листвень", могучее дерево, символизирующее "вечную природу", пример жизнестойкости. Человек - лишь звено в цепи человеческих поколений. Чувство этой сопричастности всему живому и вечному противостоит разрушающей силе безнравственности. Неслучайно уничтожение острова начинается с разрушения кладбища. Словно обряд соблюдая, провожает Дарья в последний путь свою избу. Она не только побелила стены, но и выскребла полы, помыла окна. Все, что она делает, непонятно поджогщикам: "Ты, бабка, в своем уме? Жить, что ли, собралась? Мы завтра поджигать будем, а она белит". Деревенский, неграмотный человек, Дарья думает о том, что должно беспокоить всех в мире: зачем мы живем? Она уверена: "У кого нет памяти, нет жизни". Устремленность вдаль, как у внука Дарьи - Андрея, желание быть на "передовом крае" стройки века

оборачиваются душевной черствостью, потерей чувства "малой родины". По словам критика Ю. Селезнёва, сущность проблемы повести в необходимости выбора: что для тебя родина - земля или территория? "Землю - освобождают. Территорию захватывают. Хозяин - на земле; на территории - завоеватель, покоритель. О земле, которая "всем принадлежит - кто до нас был и кто после нас придет", не скажешь: "После нас хоть потоп..." Человека, видящего в земле "территорию", не слишком интересует, что было до него, что останется после него..: Кто мы на этой земле - хозяева или временные пришельцы: пришли, побыли и ушли сами по себе - ни прошлое нам не нужно, ни будущего у нас нет? Взяли все, что могли, а там хоть потоп, "маленький", "материнский" или "всемирный"...

Для одного природа - родной дом, для других - место обитания. В книге В. Астафьева "Царь-рыба" природа еще и воспитатель души. Она наполняет душу человека чувством прекрасного, помогает ему познать свое существование как каплю всеобщего потока бытия, удостовериться в значимости каждой конкретной жизни. Благотворное воздействие природы рождает в человеке "уверенность в нескончаемости мироздания и прочности жизни". Чувству единения всего живого герои Астафьева не изменяют в самых трагических ситуациях. Вспомним охотника Култыша из "Стародуба", который, умирая, держит в руке, словно свечу, ярко-желтый цветок с горящим посредине углем - как символ любви, преданности, бескорыстия. Смерть не страшна в этом непрестанном потоке всеобщего бытия, она знаменует лишь смену форм жизни и сама по себе естественна. Куда страшней проявления неестественности - то, что люди убивают, разрушают созданное. Так проблема "человек - природа" перерастает у Астафьева в более глобальную - "созидание - разрушение". Страшная болезнь нашего времени - браконьерство. Истоки ее в бездуховности, в неуемной жажде наживы, во всеобщем "озверении".

Так почему же "забылся в человеке человек""? - размышляет В. Астафьев. Браконьерство становится не только доходным промыслом, но и стилем поведения: "Все хапуги схожи нутром и мордой!" Пока речной браконьер, Командор, добывал рыбу, другой, сухопутный, задавил в пьяном виде его дочь. Самое страшное, говорит Астафьев в "Посохе памяти", то, что природа начинает приспосабливаться к браконьерству (исчезают виды растений и животных), она обороняется эпидемиями и появлением различных смертоносных вирусов. И не уйти человеку-разрушителю от природы, она нагонит и покарает его. В центральной главе повествования "Царь-рыба" браконьер Игнатьич изловил огромного осетра, но не смог с ним справиться. Рыба утащила его в воду, и долго были царь реки и царь всей природы - человек в одной ловушке. В момент возмездия, когда страх смерти и угрызения совести терзают браконьера, происходит вдруг слияние вечно меняющихся ролями мучителя и мученика - человека и природы. Не возвышенно-прекрасной, а страшной, уродливой предстает перед Игнатьичем природа. Зловещ набор сравнений и метафор, рисующих царь-рыбу: "Лоб, как бы отлитый из бетона, по которому, ровно гвоздем, процарапаны полосы, картечины глаз, катающихся без звука под панцырем лба..." Автор не случайно выбрал не зверя, а рыбу - существо как будто неодушевленное. Настоящий переворот происходит в душе Игнатьича, когда он начинает понимать, что рыба-то живая, что она, как и он сам, имеет право на жизнь. Восстановить гармонию человека и природы призывает своих читателей В. Астафьев, ибо борьба с природой равносильна борьбе с самой жизнью.

Воссоздание образов животных, птиц, рыб: Рогатая мать-олениха, Акбара и Татчайнар у Ч. Айтматова; Хозяин острова у В. Распутина; Бим у Г. Троепольского, Тедди и Арктур у Казакова

Вот далеко не полный перечень анималистических образов в современной литературе. Поднять руку на "братьев наших меньших" - все равно что нарушить древний библейский закон "не убий".

"Сам человек только в зеркале природы может увидеть свое настоящее лицо", - писал М.М. Пришвин. Страшной экологической трагедией стала для нас Чернобыльская беда. Этой теме посвящены произведения Ю. Щербакова "Чернобыль" и пьеса В. Губарева "Саркофаг". Последствия этой национальной трагедии отразятся на жизни и здоровье еще не одного поколения. Те, кто читал пьесу "Саркофаг", не могут не согласиться с авторской оценкой безответственности и непрофессионализма, которые и стали причиной катастрофы на АЭС. Чернобыль - это последнее предупреждение человечеству. Символом трагедии стало словосочетание "Звезда Полынь", восходящее к строчкам из "Откровения" святого Иоанна Богослова: "Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде "полынь", и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки". Эта звезда может взойти и над нашим домом, если человек не осознает себя как частицу огромного мира природы, если не примет к немедленному исполнению слова поэта Вас. Фёдорова:

Чтобы себя и мир спасти,
Нам нужно, не теряя годы,
Забыть все культы
И ввести
Непогрешимый
Культ природы.